Курсант: назад в СССР 2
Шрифт:
— Звиздят, как Троцкий! Была бы бижутерия, шкатулки пустыми бы не были. В крайнем случае рядом бы валялась.
— И я вот думаю, что не безделушки там были вовсе.
— И сколько там этой бижутерии?
— Судя по количеству шкатулок — немало…
—Зачем женщине много дешевых безделушек, как думаешь?
— И я про то же. Но заявлять их не стали. Почему, непонятно.
— Очень даже понятно. Сколько получает второй секретарь горкома? Рублей триста-четыреста? А драгоценных камней там на какую сумму могло быть? Один затрапезный алмазик стоит, наверное, тысяч пять, не меньше. Один. А если
— Но почему они не сообщили о пропаже? Это сколько же денег они потеряли?
— Все просто, Федя. На зарплату столько не купишь. Чтобы вопросов лишних не было, вот и промолчали.
— Получается, что если мы шубу найдем, а там еще и ювелирка будет, которая нигде не числится, то мы можем…
— Не можем, Федя, не можем. Не с того службу начинаешь. А с Зинченко надо пообщаться. Разузнать, что да как.
— Так общались уже наши.
— Да не с тем Зинченко, а с отпрыском его. Одноклассник он мой, говорю же. Женька. Балбес еще тот. Под папашкиным крылом рос, сам ничего не добился. Но он в МГИМО собирался поступать. Может в Москве уже.
— Не там его сынок. Дома был.
— Отлично, значит, папина протекция не помогла. Видно, совсем не тянет, раз в дипломаты не берут. Есть все-таки справедливость на свете. Вот с ним и надо потолковать. Может, что-то по простоте душевной и прояснит. Дело ясное, что дело мутное. Чтобы работать по этой краже — картина четкая нужна. Тут простым подворовым обходом не обойдешься. Получается, дверь взломали, пока никого дома не было? Вынесли пол квартиры, а заявили только шубу?
— В том-то и дело, что не взломали, — Федя развел руками. — Замки и дверь целехоньки были.
— Не понял? — я поскреб затылок, это уже совсем интересно.
— Зинченко-старший утверждал, что, когда пришел домой, обнаружил пропажу. А дверь была открыта.
— А открыли-то как?
— Непонятно, хозяева предположили, что забыли замкнуть. Но… Как можно забыть запереть такую квартиру? Ты в это веришь? Замок, конечно, изъяли на экспертизу. Если отмычкой или подбором ключа отпирали, то эксперт сказал, что следы должны остаться. Они отличаются от штатного ключа.
— Правильно сказал, — кивнул я. — Есть такая экспертиза, трасологическая. “Исследование следов” орудий взлома называется. С этим я разберусь. Узнаю кому экспертизу Паутов отписал и поговорю с экспертом. Заключение еще вряд ли готово. Сколько с момента кражи прошло? Три дня? Но предварительный результат поспрашивать уже можно.
— Слушай, Петров, а ты что так взялся мне помогать? У тебя же своей работы полно?
— Полно, но сейчас осень унылая, очей очарованье, и пора отпусков закончилась. В нашем отделе почти все в строю. Работы реально в разы поменьше стало. Во всяком случае, для меня. Паутов отпускает меня на тренировки. Мне же физо сдавать Криволапову скоро, как кандидату на поступление.
— Да ты такой лось, нормативы что ли стандартные не сдашь? Плечи, как у самбиста.
— Сдам, конечно, хоть сейчас. С запасом причем. Но только хочется иногда по стадиону пробежаться, на турничке поболтаться. Разнообразить, так сказать, рабочий процесс. Вот я под это дело и стал отпрашиваться.
В мою бытность на занятия по физо в полиции отводилось два часа рабочего времени
— А как мы сыночка разговорим? Папаша рядом будет, хрен что мы от него добьемся.
— Есть одна мыслишка. Мы, не как менты придем. Вечером туда прошвырнемся, когда Женька дома точно будет. А сейчас давай по моему делу поработаем. Сгоняем к бывшему мужу Соболевой.
— Его же уже опрашивали. Думаешь, он ее убил?
— Вряд ли. Слишком банально. Но кто нам расскажет лучше про убитую, как не бывший муж? Мать мыслит однобоко, коллеги тоже, а бывший супруг, если еще и в контрах с ней расставался, уверен, поведает много интересного.
— Какой там адрес? — заинтересовался Погодин.
— Перекрёсток Мира и Космонавтов.
— Остановок семь на трамвае, поехали.
Поднявшись на девятый этаж пешком (чертов развалюха-лифт, как обычно не работал), мы с Погодиным остановились передохнуть. Он, бедолага совсем сдох. Со спортом Федя не дружил, хотя внешне рыхлым и тщедушным не выглядел. Генетика. Отдышавшись и собравшись с силами, я нажал на кнопку дверного звонка, что вросла в стену под многочисленными слоями краски непонятного болотного цвета. Звонок бзыкнул мерзким скрипом. Тишина. Подождали минуту.
— Может Соболева дома нет? — предположил Погодин. — На работе…
— Федя, ты дело совсем не читал? На какой работе? Он инвалид, плюс последний этаж, плюс лифт на ремонте…
Выдав напарнику совершенно бесплатно урок логики, нажал повторно. Звонок, будто обиделся и проскрипел еще более мерзким звуком.
В квартире, наконец, послышалась возня. Щелкнул замок и дверь приоткрылась на длину цепочки. Из щели на уровне пояса на нас уставилась небритая и опухшая морда.
— Вы к кому? — морда на нас пахнула застарелым перегаром.
— Соболев Константин Сергеевич? — Федя ткнул ему в глаза красные корочки, пытаясь изо всех сил скрыть брезгливую гримасу.
— Он самый, — нахмурился хозяин квартиры, меряя нас недоверчивым взглядом.
— Инспектор уголовного розыска Погодин. Откройте, пожалуйста, у нас есть лично к вам несколько вопросов.
— А в чем собственно дело, товарищи милиционеры? — насторожился Соболев.
— Откройте, Константин Сергеевич, мы вам все объясним. Не при всех же нам беседовать на лестничной площадке.
— Минуту, — дверь захлопнулась.
Я прислушался, из-за входной двери послышалась снова непонятная возня. Что-то несколько раз бухнулось о пол.
— Прячет, что-то, — сделал вывод я. — Что может прятать от милиции алкаш на коляске?
— И правда, странный тип, — Федя озадаченно почесал нос.
— Нужно будет как-то квартиру ненавязчиво прошерстить.
Наконец, через пару минут брякнула цепочка, и дверь откинулась. Мы вошли в тесную мрачную прихожку с затертыми обоями и скрипучим, сто лет не крашенным дощатым полом. Воняло фанерными досками и недельным мусором. Навстречу выскочил облезлого вида, но жизнерадостный котейка с мордой советского Васьки и традиционной пролетарской полосатой окраски. Кот принялся тереться о ноги и всем видом выказывал радость гостям. Чего нельзя было сказать о его хмуром хозяине.