Курсант: назад в СССР
Шрифт:
Я посветил в лицо Березкину и шагнул, придвинувшись к нему в плотную.
— Покажи рану, — неожиданно проговорил я голосом, полным металла.
— Зачем это? — Петя попятился. — Берите грибочки и уходите…
Я уцепился за кусочек пластыря на его лице и резким движением оторвал.
Березкин ойкнул и схватился за скулу. Там действительно была царапина.
— Руки убрал! — рявкнул я и схватил одной рукой его морду, а второй светил на повреждение. — Темнишь, ты товарищ Березкин, гвоздик высоковато расположен, да и царапина не линейная, как от острия. Смазанная, будто ногтем заехали. Значит, говоришь, баба Шура боевая была? У нее под ногтями судмедэксперт чью-то
Я не давал опомниться подозреваемому и продолжал его прессовать:
— Только одного ты не учел, Петя, — я, когда тебе пальцы откатывал узор папиллярный больно знакомый увидел на твоем указательном. Такой же узор обнаружен на запястьях у убитой. За руки ты ее хватал получается.
Тут я, конечно, накидал немного фантастики. С кожных покровов трупа криминалистика семидесятых изымать следы рук пока не научилась. Да и в полевых условиях это трудно сделать, и тем более навскидку определить совпадение узоров.
— Я не хотел! — Петя поплыл и задергался. — Это все ведьма виновата. Карга старая! Тетя Шура! Она нас с Пашкой гоняла! Житья не давала. А он друг мой был!
Я отпустил Березкина и процедил:
— Рассказывай, как было.
— Пашка позвал меня получку отметить, — Петя всхлипывал. — Мы сидели выпивали. Тут заявилась его мать и давай меня костерить, что, мол, паскуда такая, его сына спаиваю. Слово за слово, я выпивши был, не выдержал и послал ее подальше. А Пашка, дурень, вступился вдруг за нее. За табурет схватился и махать им начал. Он, когда пьяный, дурак совсем. Но мать любит и слушается, хотя она ему всю жизнь испортила. Всех баб отвадила, хотела, чтобы до самой смерти сынок только ее был. На меня злость такая накатила. Он из-за ведьмы на друга с табуреткой кинулся. Голову проломить грозился! Не знаю, что на меня нашло, только я нож со стола схватил и первым его ткнул. Он не падал, что-то кричал, я бил еще и еще. Тут карга старая на меня кинулась, в морду вцепиться хотела. Я и ее ударил. Сколько раз не помню. Она на кровать упала и захрипела, а я убежал…
В комнате своей заперся и трясся. Потом в себя пришел, в коридор вышел. Тишина. Никто из соседей не прибежал на шум. На работе все были. Тогда я подумал, что можно на старьевщиков все свалить. Пашка рассказывал, что недавно приходили к нему двое и икону просили продать. Он бы и рад был от нее избавиться, да мать побоялся.
Я икону схватил и в печку. Щепок немного подкинул и газетки. А потом побежал и милицию вызвал.
— Молодец, Березкин, что признался, чистосердечное зачтется тебе, — успокоил я его, хотя знал, что ему вышка корячится. — А нож куда дел?
— Дома спрятал. В печке он все равно бы не сгорел.
— А теперь, Петр Васильевич, иди и расскажи все то же самое следователю. Скажи, что совесть замучила и решил сам сдаться. Явку с повинной оформят. И покажешь им, где нож спрятал. Понял?
— Понял, — кивнул Березкин, размазывая слезы. — А как вы догадались?
— Про что?
— Что у меня высшее образование? Я ведь раньше инженером работал. Пока водка не сгубила.
— У тебя в комнате шахматы есть, и схему ты хорошо продумал. Обычный пьяница до такого не додумается. А грибочки я все-таки возьму. Можно? Они теперь тебе не понадобятся…
Друзья, первый
Глава 25
Из погреба я выбрался первым, предварительно приказав Березкину отойти к противоположной стене и отвернуться. Он вроде бы безобидный сейчас, как рыбка аквариумная, но мало ли что в голову взбредет. Настоящий мент мерами личной безопасности пренебрегать не будет. В каждой божьей коровке следует видеть скорпиона. Много было прецедентов.
Но Березкин сдался без шума и пыли. Изумлению Дубова не было предела. Сначала он, конечно, обрадовался, пыхтел как паровоз, раздувая щеки, размахивал руками, но потом, когда молодой опер с участковым скрутили убийцу и, заковав его в “кандалы” увели в воронок, низвергся праведным гневом в адрес матерых "урок", которые не смогли раскусить алкаша, а ринулись на поиски мифических скупщиков.
Сейчас мне какое-то время нужно оставаться в тени. Пока нахожусь под прицелом конторы — лучше не светиться. Меня Березкин “не выдал”. Решил, что если сам признается, то зачтется это. Согласен с ним, может вышку избежит. Хотя, вряд ли. Смертная казнь в СССР была делом обычным. В тридцатых так вообще могли запросто расстрелять за неисполнение обязательств по договору, в шестидесятых за мародерство и взяточничество. А тут двойное убийство. Вышка, однозначно.
Конечно, генеральный секретарь ЦК КПСС может принять решение о помиловании и заменить казнь на двадцать пять лет тюрьмы. Но делал он это редко и с неохотой. Нехорошо отменять решения Советских судов, самых гуманных и справедливых в мире.
Когда мы вернулись с происшествия, Паутов вызвал меня к себе в кабинет и прямо спросил:
— Андрей, ты, когда Березкина откатывал, ничего странного не заметил в его поведении?
— Вроде, нет, а почему спрашиваете Аристарх Бенедиктович?
— Он сразу после тебя явился к Дубову и во всем признался. У самого глаза красные и разводы грязные на щеках. Будто всплакнул. Странно. Совесть его так пробила?
— Возможно, — кивнул я. — Он же друга убил.
— Да какой он ему друг? У алкоголика друзей ровно столько, сколько собутыльников. Чувство вины у опустившихся людей атрофируется. Странно, что он признался. И про икону рассказал, как сжег ее в печке. И самое то интересное, он все так хорошо спланировал, следы замел и вдруг раскололся. Ты точно ничего необычного не заметил?
— Может испугался? — “предположил” я. — Подумал, что отпечатки его проверим и узнаем, кто убийца.
— Может, — кивнул Паутов. — Но слабо верится. Опера его с пристрастием до этого спрашивали, он их вокруг пальца обвел, а потом вдруг сам сдался.
— Ну, да странно, — согласился я, — Может, с психикой чего не в порядке. Алкаш ведь. Что с него взять.
— Ты прав, психиатрическая экспертиза покажет вменяем ли он вообще, — Паутов пристально смотрел на меня, я не мог понять, поверил он в мою версию или нет. — Ладно, работай. Фотографии с происшествия надо сегодня напечатать. Дело резонансное, чтобы к нам вопросов не было потом.
— Сделаем, — кивнул я и вышел из кабинета.
Прозорливый Паутов, чуть не догадался о моей причастности. А может, догадался, просто виду не подал. Ну и ладно… Паутов не из конторы и на стукача не похож. Своих “необычных”, но полезных сотрудников выдавать явно не будет. Вон химики, опять в обед нализались. Сегодня даже чуть больше обычного. Пока начальник на происшествии был, чуть осмелели и позволили себе лишку. Кот из дома — мыши в пляс.