Курсант. Назад в СССР
Шрифт:
– Не люблю я часы Лена, спасибо что напомнила, – я встал и хотел уже направиться в сторону корпуса.
– Погоди, – Лена вытащила из кармана халата конверт. – Пляши, письмо тебе!
– Письмо? – я остановился, а мои брови попытались залезть на лоб.
– Пляши говорю, а то не отдам.
– Плясать не умею, а давай я тебя лучше поцелую.
Я подскочил к медсестре. Моя рана уже почти не болела, и я мог себе позволить скакнуть пару метров козликом велкопоповицким (блин, что-то пива захотелось…).
Я чмокнул в дутую розовую щеку Ленку, схватив ее одной рукой за маститую талию (вернее то место, где она должна была быть), а другой ловко выхватил у неё конверт.
На
Глава 8
Я разорвал конверт и извлёк серый лист бумаги с машинописным текстом. В левом верхнем углу красовался угловой штамп с гербом СССР и регистрационными исходящими данными, вписанными от руки.
В письме, напечатанном от имени начальника школы милиции полковника Рокотова П. С., говорилось о том, что, учитывая мои недавние заслуги в обеспечении правопорядка и твердую гражданскую позицию, связанную с намерением служить трудовому народу, методический совет Новоульяновской СШМ совместно с горкомом КПСС приняли решение о предоставлении мне права поступления в ведомственное учебное заведение без прохождения службы в ВС СССР. Но, учитывая состояние моего здоровья, длительность периода реабилитации, и упущенные сроки подготовки личного дела (на меня, как на кандидата на поступление) со всеми необходимыми проверками и запросами мне рекомендуют поступать в Новоульяновскую среднюю школу милиции на следующий год. Либо в любое другое ведомственное учреждение системы высшего профессионального образования, где служба в армии не требуется.
Я поскреб макушку. Сложил письмо и засунул в карман. Ну что ж… Кто говорил, что будет легко?
Профессия милиционера здесь не слишком престижна. Работа опасная и не из легких, денег не особо много. Тракторист в колхозе больше зарабатывает. Но милицию уважают. Считают ее народной. Я застал немного антураж этой эпохи, когда пришел в органы на заре девяностых. А потом начался бардак и упадок. Рухнул СССР и не только. Пострадало не только МВД. Многое в нашей жизни обесценилось.
Но всё, что ни делается – всё к лучшему. Возможно, у меня есть шанс изменить не только свою жизнь, а нечто большее. Хотя, считается, что систему изменить нельзя. А сломать? Но пока рано об этом думать, я ещё даже в милиции не работаю, а уже собрался её реформировать.
В больницу мне стали приходить коллективные письма от пионерских школьных дружин. Ребята желали мне скорейшего выздоровления и присылали свои рисунки. На них смелый комсомолец волочит по земле по направлению к зданию с надписью «МИЛИЦИЯ» двух злодеев с рожами бармалеев. Приятно, конечно, но слава вещь такая своеобразная. Как палка о «трех» концах. Не знаешь, потом откуда и что прилетит.
Сегодня ты на вершине, а завтра падать высоко будет. Неважно, какие у тебя заслуги и сколько пядей во лбу отрастил. Как только становишься ненужным системе, тебя быстро заменяют другим винтиком. Более ладным и складным.
Я пока оказался нужным. В нужном месте и в нужное время молодой строитель коммунизма проявил отвагу и предотвратил незаконные вливания в советскую экономику буржуазной валюты. Это яркий пример превосходства советского человека перед меркантильным буржуазным населением загнивающего и неблагополучного Запада.
Выписали меня из больницы чуть ли не с оркестром. Как говорится, провожали и порвали два баяна. Медперсонал вздохнул с облегчением (кроме Ленки, та чуток взгрустнула даже), особенно радовался завотделением. Непросто ему с таким пациентом было. Сам виноват. Не люблю я таких скользких людей. Нехорошо это – леваком при такой должности промышлять. Меня от этого немного коробит. Ничего не поделаешь – издержки бывшей профессии.
Медаль мою мать повесила на стену в зале на самое видное место. Прицепила на подушечку для игл, а сами иглы убрала в коробочку. Показывала награду нашим редким гостям и с гордостью рассказывала историю, прочитанную ею в газете.
Из гостей у нас бывали лишь две её подруги, что работали в той же сберкассе, да соседка тетя Клава. Старая, но ещё крепкая женщина с прищуром на один глаз. Говорят, она во время войны снайпером была. Не любила про это рассказывать. Потому, что крестик на шее носила. По вере нельзя ей людей убивать. Фашисты, конечно, не люди, но для боговерующих, каждая тварь в человеческом обличье – человек.
Со школой милиции я пролетел, но надежды не терял. Дождусь следующего года, а там видно будет. Может, на вышку замахнусь. Просто не хочется терять несколько лет и учиться в высшей школе. Средка в самый раз была бы. Учить меня – только портить. А вышку ради диплома потом заочно добить можно.
Прошёл месяц после моей выписки из больницы. Мать так и вкалывала на двух работах, чтобы прокормить такого бездельника, как я. А жрал я за двоих. Потому что совсем пошёл на поправку, и «растущий» организм запустился на полную катушку. Я даже пытался делать лайтовую зарядку по утрам.
Если поступить не получилось, то задача номер р-раз на ближайшую жизнь – это устроиться на работу. Без образования (вернее, без диплома) особо не разбежишься: работягой на завод или на стройку.
Я всё у соседки тети Клавы разузнал. Её рабочий стаж на фабрике перевалил далеко за сорок, и в этом вопросе она разбиралась, как никто другой.
В это спокойное и вялотекущее время подростков брали учениками везде: на любую рабочую специальность (при наличии мест и потребности). Полдня помогаешь мастеру-наставнику (принеси подай, пошёл, не мешай…), полдня посещаешь школу, которая тут же на заводе функционирует. Как правило, полгода – и разряд. Экзамены на разряд принимает комиссия из наиболее опытных рабочих. Если знания и навык фактически имеются, только корочек нет – порядок тот же, но экзамен примут раньше. Для одного комиссию собирать не будут, она раз в месяц проводится, а то и реже. Даже когда после ПТУ парень (или девушка) приходит со вторым-третьим разрядом, всегда начинает свой трудовой путь только под руководством наставника. И он несёт солидарную ответственность за качество работы и безопасность подопечного. Именно тогда родилась шуточная фраза «забудь всё, чему тебя учили». Зачастую специфические знания конкретного технологического цикла, которые передавал наставник, превышали в объеме академическую начитку многократно
Но чтобы устроиться на завод, нужно пройти медкомиссию. После ранения – это проблема. Временная, конечно, но проблема. Пока не закончится период реабилитации, никто со мной даже разговаривать не будет. Можно, конечно, попробовать договориться с врачами, но на это нужны вливания. Придется немного подождать.
Спустя еще неделю, я стал приобщаться к самому распространённому советскому спортивному снаряду – к перекладине. Турники здесь в каждом дворе были. А где не было, пацаны сами их мастерили, прикрепляя лом между близко растущих тополей. Чувствовал я себя совсем здоровым. Но почему-то негодным пока для медкомиссии. Хотя, зажившая рана отдавала иногда фантомными болями.
Конец ознакомительного фрагмента.