Курсанты Академии
Шрифт:
Город спал. Дорожки и экспрессы продолжали двигаться, унося в разных направлениях немногочисленных пассажиров, тех, кто бодрствовал в этот поздний час — влюбленные парочки, заступивших на дежурство полицейских, сотрудников больницы, которые возвращались домой после ночной смены. А также разные неприкаянные души, что вышли побродить по ночным катакомбам Нью-Йорка.
Эйми стояла на дорожке. Людей вокруг было совсем немного. Вот мимо промчались, перескакивая с дорожки на дорожку, четверо мальчишек. На секунду ею овладело безудержное желание присоединиться к ним. Эйми и раньше выходила иногда на улицу по ночам — просто попрактиковаться, отработать тот или иной прием, когда дорожки почти пусты. А потом возвращалась домой, пока родители еще спят. На медленной
Родители ходили вместе с ней на встречу с Элией Бейли и его группой. Детектив оказался высоким темноволосым мужчиной с длинным мрачным лицом. Но оно оживилось и просветлело, когда Шакира представила ему своих новых знакомых. В тот день отец и мать Эйми выходить на Поверхность не стали. Возможно, выйдут вместе с остальными в следующий раз. Она понимала, какое им надо сделать над собой усилие, и от души надеялась, что им хватит мужества на первый шаг. Они придут вместе с ней на следующую встречу с группой — во всяком случае, обещали. И когда сама она научится смотреть на эти бескрайние просторы без страха, так же храбро шагать по земле, как Шакира, что ж, может, тогда именно она выведет их первый раз на Поверхность.
Эйми высоко подпрыгнула, сделала разворот под названием «дервиш», пробежала по дорожке. Под ногами шелестело и гудело серое полотно, она снова слышала его музыку. Метнулась вперед, резко взмахнула руками, перескочила на соседнюю дорожку. И танцевала, перескакивая по серым лентам, пока не приблизилась к линии экспресса. И вспрыгнула на платформу.
Она стояла, ухватившись за поручень, и вспоминала, как впервые увидела на Поверхности проблески рассвета. Снег отливал слепящей белизной, а наверху, в чистом и прозрачном синем небе, ярко пламенел шар солнца. Внезапно Эйми отчетливо осознала, что стоит на шаре из грязной земли, окутанном лишь тончайшей оболочкой воздуха, что сама планета — всего лишь пылинка, затерянная в бесконечном пространстве. И тут вдруг ее охватил ужас, и она метнулась обратно в тоннель, где валялась на полу и ее тошнило от отчаяния и страха. Но рядом всегда были сильные руки Шакиры, готовой помочь и утешить, и ровный голос Элии Бейли, который рассказывал о своих собственных прежних страхах. В тот день Эйми не выходила больше на Поверхность. Просто немного постояла у открытой двери, вдыхая холодный и свежий зимний воздух.
Она соскочила с платформы, снова затанцевала по дорожкам, точно демонстрируя, в какой отличной находится форме. И при этом воображала, что участвует в последней своей гонке. Она уже приблизилась к Хэмпстед-стрит, где ее ждала Шакира. — Улица была почти пуста, витрины магазинов темные. Эйми соскочила с дорожки и подошла ко входу в тоннель. А потом нырнула в него и побежала вперед — быстро, что было сил, пока не начала задыхаться. Добежав до конца, колебалась всего лишь секунду. А потом надавила ладонью на стену.
Появилось отверстие. Приглушенного гуденья дорожек за спиной уже не было слышно. Утренний ветер ударил в лицо. Она была на Поверхности. Одна… Небо вздымалось над головой темным куполом. Она взглянула на восток и увидела проблески первых лучей зари.
Звезды бледнели.
Перевод с английского Н. Рейн
Роберт Сильверберг
РЕШЕНИЕ АСЕНИОНА
Флетчер мрачно взирал на небольшие кучки серого металлического порошка, хранившиеся в шкафу за толстыми стеклами.
— Плутоний-186… - пробормотал он. — Бред какой-то. Полный бред!..
— Весьма к тому же опасный, Лью, — заметил Джесси Хэммонд, стоявший за его спиной. — Можно даже сказать — просто катастрофический!
Флетчер кивнул. Само это словосочетание, «плутоний-186» звучало, на его взгляд, совершенно абсурдно. Такого вещества просто не может существовать в природе. Плутоний-186 — невозможный, невероятный изотоп. Ему недоставало добрых пятидесяти нейтронов. Точнее — «недобрых» пятидесяти нейтронов, судя по риску, который создавало для жизни людей это вещество, распространяющееся и накапливающееся по всему миру. И тот факт, что с чисто теоретической точки зрения существование этого вещества невозможно, вовсе не отменял другой, куда более прискорбный факт. А именно: то, что он смотрит сейчас на добрые три килограмма этого плутония-186. А также то, что во всем мире количество плутония-186 продолжало неуклонно увеличиваться. А вместе с ним — и риск неконтролируемой ядерной реакции, могущий привести к атомному холокосту.
— Ты только взгляни на эти утренние отчеты, — Флетчер помахал перед носом Хэммонда пачкой распечаток, поступивших с компьютера. — Еще тринадцать граммов объявились в лаборатории ядерных исследований при университете в Аккре. Пятьдесят граммов в Женеве, двадцать миллиграммов в этой… как ее… впрочем, ладно, это мелочи. Но в Чикаго, Джесси, в Чикаго целых триста граммов сразу!..
— Рождественские подарки от дьявола, — пробормотал Хэммонд.
— Не от дьявола, нет! От интеллигентных, тихих и страшно серьезных ученых, проживающих где-то в другой Вселенной. Там, где плутоний-186 не только возможен, но и абсолютно безвреден. Интересно, кто это вбил себе в голову, будто бы мы просто жить не можем без этой дряни? И тащат, и везут ее сюда целыми кораблями! Что мы будем делать с ним, Джесси? Что, скажи мне ради бога, нам делать со всем этим, а?
Реймонд Николаус, сидевший за столом в дальнем конце комнаты, поднял голову.
— Завернем в красно-зеленую блестящую бумагу, завяжем ленточкой и отошлем обратно на корабле, — предложил он.
Флетчер мрачно расхохотался.
— Очень смешно, Реймонд, очень, очень смешно…
И он начал нервно расхаживать по комнате. В тишине просторного помещения гулким эхом отдавались его шаги по плиточному полу. Звук напоминал ему тиканье часового механизма. Все громче, громче, громче…
Он, вернее, все они бились над этой проблемой вот уже целый год, и ощущение, что эти усилия напрасны, возрастало. Неким таинственным образом плутоний-186 начал появляться в лабораториях, разбросанных по всему миру, там, где имелся набор из двух элементов с эквивалентными атомными весами. И вот грамм за граммом, атом за атомом эти парные элементы столь же таинственно начали исчезать — к примеру, равные количества тунгстена-186 или же осмия-186.
Куда девались тунгстен и осмий? Откуда брался этот проклятый плутоний? Более того, как вообще возможно существование изотопа плутония, чьи атомы имели в ядре всего 92 нейтрона?.. Ведь подобное вещество не способно просуществовать и тысячной доли секунды! Плутоний являлся одним из самых тяжелых химических элементов — целых 94 протона в ядре каждого из атомов. Ближайшим стабильным изотопом плутония был плутоний-244, где 94 протона удерживались ста пятьюдесятью нейтронами. И даже при этом плутоний-244 имел неизбежный период радиоактивного полураспада, равный примерно семидесяти шести миллионам лет. Атомы плутония-186, если таковые вообще существуют, должны были бы пройти период полураспада меньше чем за одну целую семьдесят шесть сотых миллионных долей секунды.
Но это вещество продолжало появляться в химических лабораториях вместо тунгстена-186 и осмия-186, и число атомов в нем, как было установлено уже много раз, составляло именно 94. А под номером 94 в таблице значился именно плутоний, это не подлежало никакому сомнению. Определяющей характеристикой плутония было наличие 94 протонов в ядре. Если исходить из одного этого факта, существование такого элемента, как плутоний, теоретически возможно.
И этот необычайно легкий изотоп плутония, этот самый плутоний-186, был наделен еще одной совершенно невероятной характеристикой. Он был не просто стабилен. Он был настолько стабилен, что даже не являлся радиоактивным. Лежал себе за толстым стеклом, выглядел весьма прозаически и не выказывал ни малейшего намерения выдать хотя бы толику энергии.