Курсанты Академии
Шрифт:
— Это и есть ананасовидные, — сказал Асенион. Он с особым смаком произнес название вида, точно то было одно из прекраснейших слов в любом из земных языков. — В основном здесь собраны тропические растения. Обитают, по большей части, в Южной и Центральной Америке. Живут в симбиозе с деревьями, поднимаются по стволам и веткам. Нет, есть и такие, что держатся поближе к земле. Ну, к примеру, такой известный тебе паразит, как ананас. Но в этой комнате собраны сотни других его разновидностей, даже тысячи! А вот здесь, в условиях повышенной влажности, я выращиваю гузмании, и риесии, и даже эчмии. А теперь идем, я покажу тебе тилландсии. Они любят более сухой климат. И еще у меня есть совершенно замечательные образчики хетчий
— Айк, — робко вставил Флетчер.
— Ты же знаешь, я терпеть не могу, когда меня так называют!
— Извини, забыл, — Флетчер солгал. Он прекрасно помнил, как назвали родители Асениона. Совершенно непроизносимым именем: Айчабод. Но ни Флетчер и никто другой никогда не называл так Асениона. — Послушай, то, что ты здесь устроил… просто замечательно, великолепно! Потрясающе! И мне не хотелось бы отнимать у тебя много времени. Надо обсудить одну очень серьезную проблему и…
— Нет, сперва растения, — упрямо возразил Асенион. — Сделай мне такое одолжение. — Глаза его сверкали. В зеленоватых сумерках оранжереи он походил на обитателя джунглей, некое экзотическое существо, довольно грозное. И, не говоря больше ни слова, двинулся по проходу к купе гигантских ананасовидных, растущих у внешней стеклянной стены. Флетчеру волей-неволей пришлось последовать за ним.
Асенион торжественно взмахнул рукой.
— Вот она, видишь? Aechmea asenioni! Обнаружена в Бразилии два года тому назад. Я сам спонсировал эту экспедицию. Конечно, я и предположить не мог, что этот вид назовут в мою честь, но сам знаешь, как это бывает…
Флетчер смотрел. Это растение было гигантом среди гигантов. Ширина листа метра два, если не больше.
Сами листья темно-зеленые и испещрены бледножелтым рисунком, напоминавшим некие загадочные иероглифы давно исчезнувшей с лица земли расы.
Центральная чашечка была размером с голову человека и такая глубокая, что в ней можно было бы спрятать кролика. Из нее поднимался самый странный из цветков, которые когда-либо доводилось видеть Флетчеру.
Очень длинный и толстый желтый стебель оканчивался пучком черных фаллосовидных отростков. К ним крепились зловещие на вид красные шары. Они свободно свисали и напоминали маленькие луны. От цветка исходил запах гниющего мяса.
— Единственный экземпляр во всей Северной Америке! — воскликнул Асенион. — Да, может, их во всем мире всего шесть или семь! И я заставил его цвести, представляешь?.. А стало быть, будут семена, Лью, а может, и дочерние побеги удастся получить. И тогда его можно размножить и скрестить с другими видами! Представляешь, что получится, если, допустим, скрестить его с Aechmea chantinii, а, Флетчер?.. Или же попробовать создать внутривидовой гибрид? Скрестить, ну, скажем, с Neoregelia carcharadon, а? Нет!.. Ты этого, конечно, не представляешь!.. Так о чем это я?.. Но получится нечто невероятное, ты уж поверь!
— Не сомневаюсь.
— Знаешь, тебе страшно повезло. Редко кому удавалось видеть это растение в цвету. Но ты должен посмотреть и другие. Пуйи… питкарнии. А там, в соседней комнате, есть целая клумба Dyckia marnierlapostollei, ты просто не поверишь!..
Он весь так и лучился энтузиазмом. Флетчер приказал себе смириться и терпеть. Этот чудак все равно не успокоится, пока не покажет все.
Экскурсия, как показалось Флетчеру, продолжалась несколько часов. Асенион метался от одного растения к другому, из одной комнаты в другую. Следовало признать, некоторые цветы и растения были действительно необычайно красивы. Другие чересчур, пожалуй, ярки и пышны, а часть их просто гротескны. Или же, напротив, выглядели слишком банально на его непросвещенный взгляд. Были тут и самые настоящие уродцы.
Но больше всего его поразила не сама коллекция, а то, что эти странные растения стали, судя по всему, навязчивой идеей Асениона. Казалось, его не волнует ничто, происходящее во Вселенной, кроме этих экзотических растений. Он полностью отдался созданному им странному миру и жил отныне только им.
Наконец бешеная энергия Асениона, похоже, иссякла. Во время всей этой беготни по душному и жаркому помещению и он, и Флетчер вымотались и вспотели. И вот остановились перевести дух в той части оранжереи, где росли какие-то серые сучковатые растения, у которых вроде бы не было корней. Они крепились к стене с помощью тоненьких, еле заметных проводков.
Асенион заметил резко:
— Ладно. Я понял. Тебе ничуть не интересно. Выкладывай, зачем пришел, а потом проваливай. У меня дел полно.
— Речь идет о плутонии-186, - осторожно начал Флетчер.
— Не строй из себя идиота. Такого изотопа нет. Просто не может существовать в природе.
— Знаю, — кивнул Флетчер. — И, однако же, он существует.
И он торопливо и даже с какой-то долей отчаяния выложил всю эту фантастическую историю молодому физику, ставшему теперь ботаником. Рассказал о загадочной подмене тунгстена и осмия этим веществом в разных лабораториях, о тестах, которые доказали, что номер в таблице принадлежал плутонию, но атомный вес его был значительно ниже положенного. Не преминул упомянуть и о совершенно абсурдной теории, что будто бы это вещество есть дар параллельных миров, и, наконец, о том факте, что новый элемент, вначале стабильный, затем неизбежно и очень быстро начинает подвергаться радиоактивному распаду.
Асенион слушал. Угрюмое его лицо отражало целую гамму эмоций. Сперва он смотрел скучающе и даже раздраженно, затем — опечаленно, потом — даже с какой-то яростью. Но не проронил и слова на протяжении всего повествования. И вот, наконец, ярость сменилась любопытством, а уже затем он слушал совершенно зачарованно. Так, во всяком случае, показалось Флетчеру. И он понял, что, возможно, слишком поверхностно судил о том, что происходило в голове этого необыкновенного человека, умевшего так стремительно и неординарно мыслить.
Когда, наконец, Флетчер умолк, Асенион спросил его:
— Ну а чего вы больше всего боитесь? Критической массы? Или же кумулятивной потери энергии?..
— Проблему критической массы преодолеть удалось, — ответил Флетчер. Мы просто размельчили это вещество до порошкообразного состояния. И разместили его в низких концентрациях в пятидесяти разных хранилищах. Но оно продолжает прибывать. Похоже, им нравится посылать нам такие подарки. И при одной мысли о том, что каждый атом распадается на позитроны, которые тут же начинают искать себе электроны для аннигиляции… — Флетчер пожал плечами. — Знаешь, в малых масштабах это может служить источником энергии, если учесть, что с каждым следующим циклом происходит замена тунгстена на плутоний. Но в больших масштабах, если мы продолжим пересылать электроны из нашей Вселенной в их…
— Да, — кивнул Асенион.
— А потому следует найти способ избавиться от…
— Да, — Асенион взглянул на часы. — Ты где обычно останавливаешься, когда бываешь в городе?
— Как всегда. В клубе при факультете.
— Вот и прекрасно. Мне еще надо сделать несколько скрещиваний. И медлить с этим нельзя, иначе может произойти загрязнение пыльцы. Ступай в свой клуб, отдыхай и развлекайся, прими душ. Видит бог, он тебе необходим от тебя воняет, как от какой-нибудь мартышки из джунглей! Расслабься, выпей и возвращайся к пяти. Тогда и поговорим, — и он покачал головой. Плутоний-186!.. Это надо же! Просто безумие какое-то! Даже вслух произносить противно. Все равно, что, к примеру, сказать… сказать, ну, допустим, Billbergia yukonensis или Tillandsia bostonae!.. Знаешь, что это означает? Нет, нет, конечно, не знаешь, откуда тебе знать!.. — Он замахал руками. — И чтоб был здесь к пяти!..