Курша-2. Чёрное солнце
Шрифт:
– Как видели?! Кто?.. – побледнел бригадир.
– А вот так! Калган с младшим Екимовым, – они в ту ночь по посёлку дежурили [10] .
– Не может быть… – тихо произнёс Пётр, и мысли беспорядочно забегали в его голове.
– Да ладно, не напрягайся, пошутила я. – с каменным выражением лица «железная баба» снова откинулась на спинку стула. – А чего это ты сразу так испугался, а? В нашей стране честным людям бояться нечего!
Пётр облегчённо пожал плечами и вытер о штаны вспотевшие ладони:
10
В деревнях и сёлах вплоть до середины XX века была распространена практика ночных караулов – когда из числа местных жителей поочерёдно назначались ночные сторожа, в обязанности которых входило поднимать тревогу при обнаружении возгораний, а также смотреть за порядком на вверенной им территории (охранять
– Испугаешься тут… Время сами знаете какое – завистников много. Донесут, а потом не отмоешься.
– Это точно, не отмоешься. Да и не успеешь – за три дня к стенке поставят и всего делов-то! – недобро улыбнулась диспетчер.
– Между прочим, – доверительно заговорил бригадир, – лично я считаю, что кассу так вообще не наши брали.
– То есть?
– То есть залётные [11] . Ну сами посудите – магазин в самом центре посёлка, к нему надо незаметно подойти, без шума вскрыть, а потом так же незаметно уйти. А если кто увидит? Своих ведь сразу срисуют! Извините – распознают. Нет, слишком рискованно…
11
Залётный (жаргон) – не проживающий в данной местности.
– Складно говоришь. – призадумалась диспетчер. – Но почему тогда они не сделали этого раньше? Откуда вообще они узнали, эти твои залётные, что в кассе выручка за две недели собралась?.. Обычно за деньгами приезжают когда? Правильно, после каждого выходного на следующий день, – выстраивалась логическая цепочка, – а в один из таких прекрасных дней за деньгами никто не приехал, по непонятным мне причинам. И на следующий день никто не приехал, и потом тоже…
– Случайность. – предположил Пётр. – Просто повезло!
– Я не знаю такого слова – случайность! – грозно процедила «железная баба». – Любая случайность – это последствия чьей-то непредусмотрительности или откровенной халатности! А в данном случае – кто-то определённо владел информацией и воспользовался ситуацией. Вот ты, например, я знаю, с Глашкой любуешься.
– С Глашкой?
– С Глашкой. Той, что продавщица из магазина…
– И что из этого? Ничего серьёзного у нас нет.
– А я и не спрашиваю о ваших чувствах. Я говорю, что ты мог владеть информацией.
– А почему только я?! – вскипел Пётр. – Вот Нинка – тоже продавщица. И у неё тоже хахаль есть!
Диспетчер выставила вперед открытую ладонь, означающую «замолчи», и заговорила сама:
– Это не твоего ума дело, у кого кто есть! Сейчас речь идёт именно о тебе. Так что в твоих же интересах, чтобы снять с себя определённые подозрения, рассказать всё, что знаешь. Ты не спеши, подумай, может необычное что-то заприметил, или, может быть, сорока на хвосте чего принесла?.. Вспомни…
Бригадир ничего не ответил и только развёл руками.
– Понятно… Кстати, про каких это ты там завистников говорил, Петя? И откуда им у тебя взяться? – припомнила диспетчер.
– Сейчас у каждого завистники найдутся, а у меня сами знаете – должность! Кому что не так сказал, на кого не так посмотрел.
– А-а-а-а… – с наигранным пониманием протянула «железная баба». – Должность это серьёзно, должность обязывает…
В знак согласия бригадир кивнул головой и перевёл взгляд на окно, по которому ползала чёрная жирная муха. Периодически долбясь в стекло, и противно жужжа крыльями, муха настойчиво стремилась вырваться на волю, из раза в раз натыкаясь на невидимое препятствие. Здесь же, на подоконнике, в слое пыли, валялись несколько засушенных её собратьев-насекомых, которым так и не удалось этого сделать. «Да уж… У каждого своя стена», – уныло отметил про себя Пётр, и желание всё бросить и уехать отсюда охватило его с новой силой. «Брось всё, уезжай навсегда!» – подсказывал внутренний голос. – «Уезжай… Уезжай!.. Уезжай!!!» Несомненно, он так бы и поступил, если бы не одна единственная, но очень веская причина, которая мёртвой хваткой держала его здесь.
– Значит, ничего не видел, не слышал, не знаешь? – перехватила взгляд диспетчер.
– Именно так. – не задумываясь, ответил бригадир.
– …Ну, тогда свободен… Пока свободен. – уточнив, поставила точку в разговоре «железная баба» и демонстративно положила перед собой стопку исписанных бумаг, которые взяла с угла стола. На данный момент дальнейшее продолжение собственного расследования она посчитала исключительно пустой тратой времени.
От погрузочной площадки тупика станции вглубь леса уходила довольно широкая (в сажень) грунтовая дорога. По ней лошадьми с помощью трелёвочных приспособлений осуществлялся вывоз брёвен с лесосеки [12] . Ничем особо примечательным дорога эта не обладала, разве что в одном месте (примерно на полпути) спускалась она в низину и огибала болотце с непроглядно-чёрной водой, а после непродолжительного
12
Лесосека – участок леса, отведенный для рубки.
С дальней окраины поляны слышался шум пил и отдающие эхом глухие удары топоров. В наступающих сумерках различались силуэты людей, занятых каждый своим делом: одни – валили деревья, другие – обрубали сучья поверженных исполинов, третьи – собирали порубочные остатки в большие кучи (предназначенные для последующего сжигания) и готовили очищенные стволы к трелёвке [13] . При этом, все до единого, несмотря на не отступающую жару, были одеты в спецодежду из плотной ткани – только таким образом можно было спастись от огромных полчищ назойливых комаров, обитающих в несметном количестве в Мещёрских [14] лесах.
13
Трелёвка – транспортировка срубленных и очищенных от сучьев деревьев с места заготовки (лесосеки) к лесопогрузочным пунктам.
14
Мещёра (Мещёрская низменность) – часть Восточно-Европейской (Русской) равнины. Считается краем лесов, многочисленных озёр и болот.
Неожиданно звонкий затяжной свист разнёсся по поляне и «оркестр», составленный из рабочих инструментов, стих. Лишь где-то вдалеке не утихали одинокие удары топора. Свист повторился вновь. Топор замолчал, и сумеречный лес погрузился в непривычную тишину…
– Все? – пересчитав собравшихся, коротко спросил бригадир.
– Да. Все. – ответили ему сразу несколько голосов.
Бригадир лесорубов вытер рукавом пот со лба и сосредоточенно посмотрел на темнеющее небо, в котором уже виднелось дымчатое очертание луны. Луна… Сколько неизведанного и, одновременно с тем, притягательного таит она в себе… Скольких восхищает, будоражит, пугает. Свидетелем скольких клятв в верности и любви вечной, из числа людей ныне здравствующих и в тысячелетия канувших, была она: нет этому числа. Всегда холодная, всегда одинокая, и всегда такая непостоянная… Луна… Неизменная спутница ночной бездны… В какой-то миг почудилось, будто бездна ожила и стала манить к себе. Она зазывала первыми мерцающими звёздами, она нашептывала «будь со мной», она завладела каждой клеточкой тела… Но чем же притягательна эта бездна?! Что так манит туда?.. Страсть к познанию? Вряд ли… Скорее всего, это чувство навсегда осталось в детстве. Ощущение свободы? Тоже нет… Но тогда что? Что может так увлечь молодого мужчину, не для своих лет настолько уставшего от жизни?.. Только покой! Абсолютный покой… Зрачки его расширились и взгляд стал безмятежным…
Завязавшиеся вполголоса разговоры заставили оторваться от наливающегося темнотой неба. Вдохнув полной грудью кисловатый воздух хвойного леса, бригадир закинул на плечо массивный топор лесоруба с длинной рукоятью и, скомандовав «уходим», направился в сторону посёлка. За ним последовали остальные. Огромная поляна опустела…
Топор он оставил в сенях. Здесь же снял куртку и повесил на вбитый в стену гвоздь. Присев на лавку, с трудом стянул с отёкших ног сапоги. В ушах до сих пор не умолкал шум вгрызающихся в древесину пил и удары топоров. Он растёр пальцами пульсирующие виски. Встал… Сделав несколько шагов по скрипучим половицам – открыл дверь в избу. Прямо на пороге его встретил соблазнительный запах еды, отчего зажгло область солнечного сплетения, – так давал знать о себе голод. Дома было тихо и относительно прохладно. В левой части помещения находилась русская печь с обеденным столом у окна; по правую руку от входной двери стоял большой шкаф, за ним – самодельная детская кроватка, напротив неё у стены – две пружинные кровати, сдвинутые вместе, возле изголовья которых располагался ещё один шкаф (платяной), по своим габаритам уступавший первому. Таким образом, шкафы условно разделяли помещение на две части: кухню и спальню. Тихо, стараясь никого не разбудить, Степан прошёл на кухню и достал из печи чугунок с томлёной кашей. Зачерпнув из ведра колодезной воды, он жадно осушил ковш. Только после этого напряжение, накопившее за день, стало отступать: расслаблялись мышцы лица, шей, спины… Безжизненный, серебристый свет луны вливался в окно. Сидя за столом, бригадир посмотрел на свои руки: сухие растрескавшиеся ладони с наростами ороговевшей кожи мало походили на руки обычного тридцатилетнего мужчины – скорее, такие присущи бывалому каторжнику, оставившему здоровье в далёких сибирских рудниках, – именно подобное сравнение показалось ему сейчас наиболее верным…