Куртизанки дорог
Шрифт:
— Я и не собиралась врать, — возразила Ирина.
— Да это я так, к слову, — отмёл ее попытку оправдаться Николай. — Ну и ладненько… Специальность то есть какая-нибудь?
— Есть, — кивнула она головой, — продавец я, в магазине работала. Ушла потом — хозяин, чурка, домогаться стал. Терпеть их не могу.
— И то верно… Давай за это еще по чуть-чуть выпьем.
Он снова плеснул немного коньяка в бокалы, приподнял свой немного, как бы приветствуя подругу, выпил. Она тоже повторила этот жест, но как-то неуверенно или робко — привыкла, видимо, чисто по-русски, чокаться.
Николай встал, начал раздеваться. Засуетилась и Ирина, расстегивая и снимая блузку, но он остановил ее.
— Хватит, дальше не раздевайся…. Впрочем — бюсик сними и трусики то же. Юбку с чулками оставь. Так приятнее посмотреть. Я уже был
Он стал гладить ножки, трогать груди, взял ее ладонь, кладя себе между ног, чувствуя, как зашевелились, заработали опытные пальчики, доставляя особое удовольствие….
Фигурка, длинные ножки в чулках, довольно симпатичное личико и опыт сделали свое дело. Николай расслабился, чувствуя удовлетворение не только плотское, но и душевное. Наконец-то он своего добился — не только выкинуть семя, но и получить особое внутреннее наслаждение. Развалившись в кресле, Николай блаженно оглядел себя, потом Ирину, которая подсела рядышком, давая возможность потрогать грудь или погладить ножки, прикрытые слегка коротенькой юбкой и поэтому казавшиеся наиболее заманчивыми. Ему не нравились абсолютно голые бабы — промежность всегда должна быть чуть-чуть недоступна взгляду и посему возбуждать убедительнее.
Он налил коньяк в бокалы, выпил не дожидаясь путаны, жестом, однако, приглашая и ее.
— Хорошо!.. Классно просто! — С удовольствием протянул Николай.
Ирина улыбнулась кокетливо.
— Стараемся… Для такого мужчины и постараться — в удовольствие.
Он не обратил особого внимания на ее слова, понимая их истинный смысл. Не стал объяснять, что имел в виду несколько иное, не только секс.
Захотелось поболтать немного, поговорить, а потом пригласить другую девочку, новизна которой снова приласкает его.
— Да-а-а… давненько я так не отдыхал. Все в этом мире старо, как и сам мир. Все когда-то было — удовольствия, убийства, политика… Все тоже, только в новых условиях, декорациях и времени. И все старое мы воспринимаем по-новому, как совсем новое, не бывалое ранее. Законы природы неизменны, вся основа, весь базис вечен. Меняется лишь надстройка, окраска, даже ощущения таких же событий модифицируются с учетом времени, социального слоя и нравственности.
Он снова плеснул немного коньяка в оба бокала, выпил, не дожидаясь Ирины. А она не заставляла себя ждать, слушала, делая внимательным лицо, может и не понимая многое, но не спорила, не возражала, да и не молчала совсем, иногда поддакивая или бросая короткие фразы. Опыт научил ее быть терпимой к таким мужикам. Такие все-таки лучше — платят, не бьют и не унижают.
— Вот я переписываюсь со многими женщинами в интернете, — продолжал Николай, — и они все разные. Разные по социальному уровню, нравственности, решительности, мироощущению и внешности. Разные по многим факторам, хотя и живут в одной стране, в одном государстве. Кто-то пришел на этот сайт от скуки — просто одинокая женщина, которая таким образом разнообразит свой быт, однако и не оставляет надежду. А вдруг найдется и ее принц. Другая ищет секса на один-два раза, третья — мужа, четвертая — любовника, пятая просто собеседника. Кто-то, занимаясь бизнесом, жалуется, что в сутках всего лишь 24 часа, катастрофически не хватает времени, но торчит на этом сайте постоянно. Кто-то пришел на сайт от неустроенности, душевного разлада и ищет то, что получится — любовник, друг или муж, пусть и гражданский даже. Это своеобразный, насыщенный мир виртуальности, двери которого всегда крутятся в одну сторону. По одной стороне — реал, а по другую снова возвращаются в вирт.
Николай потянулся немного в кресле, еще более расслабляясь, довольный всем — и своей речью, и девчонкой, и даже дешевеньким, но приятным коньяком. Ирина восприняла это как молчаливый толчок к действиям. Прижалась грудью, давая возможность ощущать ее, пальчиками перебирала пока «безжизненную», но теплую и чувственную плоть. Он прикрыл глаза, отдавая свое тело ей, ее, казавшимся ласковым ручкам, ее груди и ножкам, между которыми уже мысленно всаживал свой, пока еще не рабочий предмет.
В дверь постучали, Николай глянул на часы.
— Время, наше время закончилось, — с сожалением произнес он.
А праздника хотелось еще и душа требовала продолжения «банкета».
Он не стал оставлять Ирину, хотя она и была, по сути,
Николай выбрал Олесю. Из всех приведенных девчонок, как ему показалось, с наиболее стройными и длинными ножками.
«Годы летят, безвозвратно уходят денечки, а я так и остаюсь одна… Одна в этом большом мире, в этом большом доме. Только и есть родного и близкого — мама. Еще и не старенькая вовсе, но уже переставшая молодиться, использовать косметику и модную одежду, женщина. Это конец… Когда потерян интерес к мужчинам, да собственно и к себе тоже… Это конец. Наверняка ей хочется понянчиться с внуком или внучкой, но молчит, ничего не говорит мама, не лезет давно в дела дочери, как-то, видимо, по-особому, по-своему оценивая и воспринимая происходящее. В глазах всегда одна и та же печаль — все есть, но нет обычного, простого, человеческого материнского счастья. Семейной идиллии и благополучия. А почему нет?.. Все отнимает бизнес, этот проклятый бизнес, все время и силы. Ерунда, самооправдание. Не встретился еще мужчина, для которого найдется и время, и женское тепло в доме, и уют. Может я сама в чем-то виновна, сама кого-то отталкиваю и не примечаю. Рогов, вот например, очень симпатичный мужчина и предан полностью… Нет, это работник… и нечего разводить здесь любовные интрижки. Да и не была я с мужиками после Володи. Стоп, а Николай…. Да, Николай… приятное воспоминание женской слабости и несдержанности. С ним, возможно, и смогла бы образоваться семья. Надо позвонить Рогову, опять же Рогову — что он собрал на этого Николая. Так, как первый раз было, уже нельзя».
Мурашова вздохнула, отгоняя мысли в сторону, позвонила.
— Сергей Петрович, добрый день. Как настроение, самочувствие?
— В порядке, Диана Сергеевна, — вежливо ответил он, оценивая и понимая, что не каждому хозяйка задает подобные вопросы… Ему, да еще Караваеву.
— Как там у нас с Николаем? Удалось что-нибудь собрать? Да-а, и еще вот что — мы обещали помочь девочкам.
— Помню, Диана Сергеевна, помню, кое-что удалось. Доложу лично, не по телефону.
— Хорошо, Сергей Петрович.
Она положила трубку, задумалась. Рогов не стал говорить по телефону. Или это разговор длинный, или накопал что-то такое — не для посторонних ушей. Но гадать не стала, знала, что скоро приедет.
Диана накинула соболью шубу на плечи, вышла во двор подышать немного свежим воздухом. Иней запорошил деревья, туманом обволок со всех сторон и осел снежистым пухом на каждой веточке, принимая ее форму и незатейливость. Еще было холодно, но солнце уже светило ярче, почти по-летнему, однако не грело, не топило пока снежок на пригорках.
Вспомнилось стихотворение:
Зимой хочется лета и солнца, Повалятся на травке родной, Летом мерзлый узор на оконцах, Прокатиться на санках с тобой. А весной ручейком безмятежным Убежать в золотой березняк, И, прижавшись к стволам белоснежным, Чуять прошлый осенний сквозняк. В дождь промозглый напиться из вёдра, В ветерок полежать в тишине, Вечерком захотелось вдруг утра, И парить одному в вышине. Погулять по ночному бульвару И душою ласкаться с тобой, Помечтать, предаваясь угару, Нежных ласк, накативших волной. Ты уж спишь и сквозь сон ощущаешь Всю истому от мыслей моих, И на негу мою отвечаешь Страстью полных флюидов своих. А на завтра, проснувшись вздыхая, Улыбнешься приятному сну, Чувства в быте мирском зарывая, Не спешишь к моему огоньку.