Курумилла
Шрифт:
Этот смелый визит имел громадные последствия для генерала. После его ухода в среде авантюристов возник раскол: одни непременно хотели мира, другие требовали войны и громко твердили, что не хотят вторично сделаться жертвами мексиканского вероломства.
Такой взгляд на дело был вполне правилен, но сторонников его не захотели выслушать с должным вниманием и, чтобы покончить со спорами, приняли решение, примирившее крайние взгляды: избрать комиссию для переговоров с мексиканским правительством об удовлетворении требований французского батальона.
ГЛАВА XXV. Начало конца
В одном из маленьких домов Гуаймаса сидели дон Луи и Валентин. Была поздняя ночь. Тоненькая сальная свеча, стоявшая перед ними на столике, больше коптила, чем давала свет. В углу комнаты совершенно спокойно спал Курумилла. Друзья рассуждали о том, как выпутаться из сети тайных проделок, которыми опутал их с таким дьявольским искусством генерал Гверреро.
В это время послышался стук в дверь.
— Кто может придти так поздно? — сказал граф. — Я никого не жду.
— Иной раз приятнее принять того, кого не ждешь, — заметил охотник.
Он отворил дверь, и в комнату ворвалась женщина.
— За мной гонятся, меня преследуют! — кричала она, еле живая от страха.
Валентин бросился на улицу.
Хотя лицо женщины было покрыто плотной вуалью, граф тотчас узнал ее. Какая другая женщина могла прийти к нему, кроме Анжелы!
Действительно, это была она.
Донья Анжела лишилась чувств. Граф положил ее в кресло и стал приводить в сознание.
— Бога ради, — сказал он, когда она почувствовала себя лучше, — говорите скорее, что с вами? Что случилось?
Девушка приподнялась, провела рукой по лбу и посмотрела на графа. На лице ее отразилось невыразимое счастье.
— Наконец-то я вижу тебя! — вскричала она и, залившись слезами, бросилась ему на шею.
Дон Луи старался успокоить ее.
С девушкой сделался нервный припадок. Ее большие черные глаза смотрели дико, лицо было бледно, как у мертвеца, все тело судорожно подергивалось.
— Что с вами, моя милая? Говорите, Бога ради, скорее, в чем дело… Умоляю вас, Анжела, если вы меня любите, скажите, что случилось!
— Вам грозит нечто ужасное, не смейтесь так… поверьте мне, завтра вы погибните. Все меры приняты, я слышала все… Боже мой, как это ужасно. Я совершенно не подозревала, что вы в Гуаймасе… узнала это только сейчас и немедленно прибежала к вам. Боже мой, я, кажется, с ума схожу! Бегите, дон Луи, бегите!
— Бежать, — ответил дон Луи. — В таком случае, нам придется навсегда расстаться… Я предпочитаю умереть!
— Но я уеду с вами. Разве я не ваша невеста, не ваша жена перед Богом?! Едем, едем, о чем еще думать! Не теряйте времени… Ваш конь унесет нас за два часа далеко от погони. Захватите ваше ружье или шпагу, кто-то следил за мной, пока я бежала сюда.
Она говорила, как в горячке. Граф не знал, на что решиться. Вдруг с улицы послышался сильный шум, и дверь в комнату распахнулась настежь.
— Спасите меня, спасите! — душераздирающим голосом закричала девушка. Луи схватил пистолет и заслонил ее собой.
— Ну нет, негодяй, ты не уйдешь от меня! Иди-ка сюда, а то я тебя зарежу, как собаку! Да иди же, наконец!
И охотник вошел в комнату, таща за собой какого-то человека; тот силился вырваться, но справиться с Валентином было нелегко.
— Закрой дверь, Луи, — сказал он графу. — Ну-ка, изменник, покажи свою подлую рожу, я посмотрю на тебя!
Курумилла вышел из своего угла и, не говоря ни слова, поднял Анжелу на руки и спрятал за пологом кровати; потом индеец взял свечу и подошел к друзьям.
Пленник употреблял все усилия, чтобы не показать своей физиономии. Боясь быть узнанным по голосу, он не произнес ни слова, а только рычал, как разъяренный зверь.
Наконец, видя, что все его усилия бесполезны, он выпрямился и сбросил себя плащ.
— Ну, посмотрите на меня, если уж вам так хочется, — насмешливо сказал он.
— Дон Корнелио! — вскричали французы.
— Он самый. Как поживаете вы с тех пор, как я был лишен удовольствия видеть вас? — проговорил он с необыкновенным апломбом.
— Подлый изменник! — закричал Валентин, бросаясь на испанца.
Граф схватил его за рукав:
— Погоди, — сказал он Валентину.
— Ну что же? Я изменил вам, это правда… Значит, это было в моих интересах… Сейчас вы начнете говорить о ваших великих милостях ко мне… Что мне до них, если вы в один день сделали мне больше зла, чем сделали добра в продолжение всего нашего знакомства.
— Вы лжете! — в негодовании вскричал граф. — Когда это было?
— Граф, — надменно ответил дон Корнелио, — вы забыли, что я дворянин. Прошу вас переменить тон, я не допущу подобного обращения со мной.
— Этот негодяй сошел с ума, — засмеялся граф. — Впрочем, отпусти его, брат, он недостоин даже нашего гнева. Мы можем лишь презирать его.
— Нет, — возразил Валентин, — зачем его отпускать? Ведь он шпион генерала.
— Но что с ним делать? Ведь рано или поздно придется его отпустить.
— Весьма вероятно, но пока что поручим его Курумилле. Индеец согласился, схватил дона Корнелио и потащил за собой. Тот не сопротивлялся.
— До свидания, senores caballeros, — насмешливо сказал он.
Индеец посмотрел на него как-то загадочно и увел в соседнюю комнату.
Анжела вышла из своей засады.
— Я жду вас, дон Луи, — сказала она.
— Увы, — ответил граф, печально качая головой, — я не могу покинуть моих товарищей; если я убегу, то сделаюсь, изменником.
— Прощайте, дон Луи, — сказала она, грациозно наклонив головку. — Вы поступаете, как настоящий кабальеро, и; я не хочу, чтобы ваша честь была запятнана… я не настаиваю… прощайте… поцелуйте меня. Мы увидимся в день нашей смерти.