Кутузов. Книга 2. Сей идол северных дружин
Шрифт:
Переступив во вторую шеренгу и пройдя ее, он узнал в ярославце с лиловым воротником своего любимца.
– Здравствуй, братец Семенов! Здравствуй, Чижик! А ведь я не знаю, из каких ты краев?
– Смоленский, ваше высокопревосходительство! – весело гаркнул богатырь.
– То-то, что смоленский, – как бы ожидая именно этого ответа, довольным тоном сказал Михаил Илларионович. – Смоляне все просмолены, все окурены войнами. Самые надежные солдаты. – И добавил, кивнув маленькому и уже тучному Дохтурову: – Оставить при главной квартире…
Главнокомандующий каждому из ординарцев и вестовых нашел по нескольку ласковых слов.
Какими надеждами был преисполнен старый солдат все это время! Казалось, вот-вот будет отдан приказ идти на неприятеля. Но с 11 октября, когда в Браунау явился генерал Мак, положение русской армии угрожающе прояснилось. Правда, к удивлению всех австрийцев и даже русских генералов, Кутузов и после этого не оставлял позиции сряду пять дней, пока вполне не обрисовалось движение Наполеона.
В ночь на 16 октября всех ординарцев и вестовых потребовали в аванзалу. Едва они стали в строй, вышел Кутузов, заметно гневный, в сопровождении всего генералитета. Обратясь к выстроившимся, он как бы с досадой приказал им вернуться в свои полки. Потом, вертя в руках золотую, с екатерининским вензелем табакерку, вразумляюще пояснил:
– Цесарцы не сумели дождаться нас. Они разбиты. Немногие из храбрых бегут к нам. А трусы положили оружие к ногам неприятеля. Наш долг отстоять и защитить несчастные остатки их разметанной армии. Скажите это и вашим товарищам!..
Он повернулся и пошел во внутренние покои. Следом за ним направились генералы. Предстоял ночной военный совет. Он был недолгим. В кабинете, за столом с картами, утвердившись в покойном кресле, главнокомандующий изучающе оглядел всех и коротко бросил:
– Итак, армии Мака нет. От пятидесяти тысяч цесарцев уцелело лишь десять батальонов. Что будем делать?
Генералы, иные из которых воевали вместе с Суворовым на полях Италии и в швейцарских горах, один за другим поднимались и предлагали, несмотря на поражение австрийцев, идти вперед. Дохтуров, Багратион, Милорадович [2] высказывались за немедленное наступление.
– Бонапарт будет застигнут врасплох. Мы можем разбить его по частям! – волнуясь, говорил Милорадович.
Кутузов слушал их спокойно, призакрыв глаза; только пальцы правой руки выбивали на столе тревогу. Когда все высказались, он кротко улыбнулся и заметил:
2
Дохтуров Дмитрий Сергеевич (1756 – 1816) – генерал от инфантерии, участник русско-шведской войны 1788 – 1790 гг., был главнокомандующим в русско-турецкой войне в 1809 г. В Отечественной войне особенно отличился в сражении при Малоярославце. Багратион Петр Иванович (1765 – 1812) – князь, генерал от инфантерии, участник походов в Италию и Швейцарию с Суворовым, войн со Швецией, Францией, Турцией. В Отечественной войне командовал 2-й армией, при Бородине был смертельно ранен. Милорадович Михаил Андреевич (1771 – 1825) – генерал от инфантерии, участник войны с Турцией, был дежурным генералом в штабе у Суворова в его Итальянском и Швейцарском походах. В 1806 – 1812 гг. – командир корпуса. В Отечественной войне командовал авангардом при преследовании армии Наполеона.
– Я ожидал только такого отзыва от русских героев. Ваше мужество порывает вас наступать, – он накрыл пухлой рукой карту на столе, – а мне осторожность отступать велит…
– Но Суворов поступил бы иначе! – не удержался Багратион, худощавый, рябоватый, с небрежно отпущенными бакенбардами и резко выдававшимся орлиным носом.
– Ваша правда! Это дело возможное, – тотчас возразил главнокомандующий. – Но только для Суворова. А Суворова у нас нет. Да и нас немного…
Он еще раз оглядел на карте вьющуюся с запада на восток синюю змейку Дуная и добавил:
– Лучше быть слишком осторожным, нежели оплошным и потом обманутым. Не забывайте, господа, что перед нами Бонапарт! У него сил вчетверо больше против нашего. Меж тем из России идет армия Буксгевдена, а из Италии – эрцгерцог Карл с большим корпусом. Сохранив войска, мы скоро удвоим наши силы и понудим французов растянуть коммуникации…
Кутузов медленно поднялся, заключив совет беспрекословным:
– Завтра поутру собрать армию у главной квартиры. Не хмурьтесь, господа, я приготовил вам сюрприз. Приглашаю всех к столу. Ужин, правда, более похож на ранний завтрак. Зато все в чисто русском вкусе. Будет студень из говяжьих ног, соленья с деревянным маслом, похлебка, жаркия и другие теплые кушанья. А на закуску – варенные в сахаре дыни…
Всю свою жизнь Михаил Илларионович отличался перед прочими начальниками особенным щедролюбием, гостеприимством и хлебосольством – как в своем доме, так и везде, где только ни останавливался. Он никогда не кушивал один: чем более было за его столом людей, тем было для него приятней и тем был он веселее. В этом заключалась одна из причин, что Кутузов никогда не имел у себя большого богатства, да и не заботился об этом.
Теперь, перед трудной дорогой, он желал приободрить главных своих командиров богатой трапезой и веселой беседой.
Ранним октябрьским утром полки были выстроены под Браунау, фронтом к Ульму.
Прошел слух, что армия двинется на французов. Часа два солдаты простояли на месте все с той же мыслью, что пойдут на Ульм. Так толковали и сами жители, вышедшие из города провожать русских воинов. Но вот раздался выстрел вестовой пушки на площади перед главной квартирой, означавший сигнал выходить на шоссе. И тут, к удивлению горожан и самих солдат, армию поворотили в обратный поход левым флангом.
– Ба, ба! – заговорили в рядах. – Кажись, мы идем назад, ребята?
– Кажись, что так! – басил Мокеевич.
– Да и без проводников!
– Да к чему они? – возразил Семенов-Чижик. – Дорога-то знакома. Уж не зашел ли француз с тылу? Вишь, эти брудеры так шайками и бредут на попятную…
И он указал на нестройные толпы австрийцев в грязных белых мундирах, переходившие мост через Инн.
Поздно вечером вся армия пришла в городок Ламбах. В три дня усиленного марша русские проделали более ста верст и оставили французов, едва появившихся на реке Инн, далеко позади.