Кутящий Париж
Шрифт:
— Да, верно! Процесс еще не совсем выработан… Мне говорили о произведенных опытах. Но, во всяком случае, это не безделица. Ваш брат получает хорошее содержание?
— Он достаточно зарабатывает для самого себя.
— Ну да, я понимаю. Он получает двести пятьдесят франков в месяц, но заслуживает больше, чем ему дают. Когда вы его увидите, скажите, чтоб он завернул в Париж потолковать со мной. Господин Компаньон не пожалеет об этой поездке.
— Я исполню ваше поручение, сударь, Но отец мой будет в большом горе, что не знал о вашем приезде в город, так как ему хотелось бы засвидетельствовать вам свое почтение.
— Хорошо, хорошо, — равнодушным тоном произнес Леглиз, — Передайте ему от меня поклон. Ведь вашему отцу, по крайней мере, семьдесят лет?..
— Семьдесят два, а голова у него еще совсем свежа…
— Вот хороший пример!
Разговор был прерван приходом метрдотеля. Мадемуазель Сесиль закрыла свою картонку и собиралась уходить, когда госпожа Леглиз сказала ей, снимая шляпу:
— А я прошу вас передать мою благодарность мадемуазель Розе и повторяю опять, что доставила бы ей массу заказчиц, еслин б она вздумала вернуться в Париж.
— Благодарю вас, сударыня, но мне известны ее планы. Она уедет из Блуа только в том случае, если ее отец разбогатеет снова, а тогда мадемуазель Роза не станет больше работать.
Вошел лакей, нагруженный посудой, в сопровождении хозяина, несшего бутылки. Модистка поклонилась и вышла, пользуясь тем, что дверь была отворена.
— Сядем за стол, — сказал Леглиз. — Провинциальный воздух подействовал на меня так сильно, что я умираю с голоду. Посмотрим, постоит ли за себя ваш обед.
— Надеюсь, что вы останетесь довольны, — с улыбкой произнес хозяин. — Экспресс, идущий в Париж, проходит через Блуа только в девять часов вечера. Вы вполне успеете попробовать блюда, которые я буду иметь честь вам подать.
Компания уселась за стол и приступила к обеду.
II
В тот же час в скромной столовой жилища Сесили и Розы к семейному обеду сошлись старик Компаньон и обе молодые девушки. Они только что сели за стол и Сесиль едва успела снять крышку с дымящейся миски, как у дверей магазина задребезжал звонок и служанка воскликнула:
— Ах, это господин Проспер!
Девушки с криком радости вскочили с места, готовые бежать навстречу гостю. Но дверь столовой уже отворялась, и на пороге показался высокий, бородатый, смеющийся брюнет.
— Как я кстати! Накормите ли вы меня обедом?..
— Я сейчас поставлю вам прибор, — сказала Роза, пока брат и сестра обнимались.
— Что привело тебя сюда, мой мальчик? — спрашивал добряк отец, поглядывая с довольным видом на своих детей.
— Я приехал по заводским делам, и так как покончил их раньше, чем рассчитывал, то вздумал провести с вами вечерок.
— Прекрасная идея! Садись между твоею сестрою и мною, против мадемуазель Розы, и расскажи нам о твоих работах.
— Ах, мои работы!.. Я почти отчаиваюсь привести их к благополучному концу.
— Как, ты падаешь духом?
— Подумайте, отец, вот уже целый год, как я на вершок от успеха, а между тем не могу достичь положительного результата. Я все перепробовал. На мои опыты уходит большая часть моего заработка. Я живу, как нищий, лишаю себя всего, чтобы иметь средства для этих разорительных попыток, и не прихожу ни к чему. Не ошибся ли я? Не за химерой ли гоняюсь?
— Что сказали тебе твои хозяева?
На лбу молодого человека образовались глубокие морщины, и страдальческая улыбка искривила его губы.
— Мои хозяева? Да я скрывался от них. Они украли бы у меня мою идею. Ах, это ужасно печально! Но свет уж так устроен. Я питал к ним доверие, был готов выдать им секрет моих операций, как вдруг заметил, что они подсматривают за мною. Да, по ночам они приходили в мою лабораторию и рылись в моих бумагах, стараясь узнать, что я делаю! Спрятавшись на антресолях, где у меня лежит всякий хлам, я застал у себя этих людей, когда они старались разобрать мои вычисления. Меня одолевало искушение накрыть их и сконфузить, до того велико было мое негодование, но я сообразил, что после этого придется бросить завод, и тогда я окажусь без места и без средств. Таким образом, я ограничился тем, что принял свои предосторожности, чтобы не быть одураченным, чтобы продолжать трудиться, к сожалению, без всякого толку.
— Не падай духом, мой добрый Проспер, — сказала Сесиль с нежной уверенностью, — добьешься своего. А если у тебя не хватит денег, то мы с отцом поможем тебе. Благодаря Богу, торговля наша идет хорошо, и если ты тратишь все свои заработки, то мы здесь откладываем на черный день. Самое важное, чтоб ты нашел, чего ищешь. О твоих работах уже идет молва; не дальше как сегодня один крупный парижский промышленник отзывался мне о них с похвалою.
— Кто же это? — спросил Проспер, радостно оживляясь.
— Господин Леглиз…
— Ах, Леглиз, тот, который занимается очисткою золота? Да, это, конечно, его интересует. Ведь если б я достиг своей цели, он нагнал бы большую экономию на задельной плате, применив в производстве мое изобретение.
— Он, по-видимому, догадывается о том, потому что сказал мне: «Уговорите вашего брата повидаться со мною по приезде в Париж: он не пожалеет об этом визите».
Молодой человек задумался. Предложение промышленника представляло большую важность, и если тот действительно желал Просперу добра, то мог дать ему средства достичь окончательного успеха. Слова сестры подстрекнули любопытство инженера.
— Где же ты имела случай беседовать с господином Леглизом?
— Ах, это вышло совсем неожиданно! Госпожа Леглиз зашла к нам купить шляпу взамен той, которая была у нее испорчена сегодня проливным дождем. Около шести часов я относила готовую шляпу в отель «Франция» и тут встретила господина Леглиза.
— Значит, это не он сопровождал молодую женщину, когда она приходила сюда? — с живостью осведомилась Роза.
— Нет, тот красивый брюнет только их знакомый.