Кузина Эдит

Монотонно постукивали колеса поезда. Хорошо было бы уснуть, но сон не приходил. Эдит закрыла глаза, делая вид, что спит. Может быть, молодой лейтенант наконец перестанет говорить? Он следует на Восточный фронт и теперь неуемной болтовней пытается заглушить свой страх перед скорой встречей с русскими.

– Не хотите ли закурить, фрейлейн? – спросил он, не обращая внимание на ее молчание. Видимо, заметил, что девушка не спит.

– Благодарю, – ответила Эдит, поплотнее закутываясь в черный плащ армейского образца. Она не имела особого желания вести разговор с этим милым и весьма порядочным на вид молодым

человеком, сидящим напротив в их купе первого класса поезда Берлин – Львов. «Берлин – Львов», – мысленно повторила Эдит. Такое название еще значилось на табличках каждого вагона, хотя поезд уже давно не доходил до Львова. Осталось только название этого крупного железнодорожного узла и большого города, который уже несколько месяцев находился в руках русских. Эдит почувствовала в эту минуту, что она боится, очень боится, как и молодой лейтенант.

Страх охватил ее еще две недели назад, когда начальник небольшой железнодорожной станции неподалеку от Вены, где она служила, вручил ей запечатанный пакет.

– Мы должны расстаться с тобой, Эдит, – грустно сказал он и поскреб небритую щеку протезом правой руки, обтянутым кожаной коричневой перчаткой. – Очень жаль, Эдит, но ты едешь на Восток, в распоряжение штаба армии. – Его покрасневшие от недосыпания светло-голубые глаза выражали печаль и беспокойство.

– Приказ есть приказ, – сказала тогда Эдит. Она открыла пакет, где лежало предписание командования, и прочитала название города, расположенного в самом центре генерал-губернаторства, куда в назначенный день и час она должна прибыть в качестве телефонистки штаба армии.

Русские уже захватили правый берег Вислы, а Эдит Ляуш все еще верила, что неудачи немецких войск на фронте – явление временное и вскоре придет день их победоносного наступления. Девушка не боялась фронта: еще в 1940 году она добровольно пошла в армию и непременно хотела быть поближе к району боевых действий.

Теперь же, получив предписание, Эдит Ляуш вовсе не обрадовалась: она уже была в этом городе около четырех лет назад и то, что случилось тогда с ней, осталось в памяти на всю жизнь.

Она помнит, как вошла в темный подъезд солидного дома, в котором жила. Поляков давно уже выселили, и там проживали только немцы. Эдит была простой телефонисткой и занимала небольшую комнатку на втором этаже, которая, по-видимому, предназначалась для прислуги хозяина.

Была поздняя ночь. Эдит очень устала на службе, ей хотелось побыстрее лечь в постель и уснуть.

Это произошло, когда она начала подниматься по широкой мраморной лестнице с претенциозными фигурами полуобнаженных женщин, стоящими в нишах стены до лестничной клетки третьего этажа. Сделав несколько шагов по лестнице, она вдруг услышала выстрел. На третьем этаже хлопнула дверь, раздался еще один выстрел. Девушка прижалась к стене, заметив мужчину, приближавшегося к ней большими скачками, выхватила пистолет из кобуры и истерично крикнула:

– Руки вверх!

Мужчина выбил из рук Эдит оружие и, с силой оттолкнув девушку в сторону, бросился к двери ведущей на улицу. Она успела заметить его искривившееся от ярости или страха лицо. Полы черного плаща, какие носят офицеры СС, хлестнули ее по лицу. Она хотела поднять выбитый из ее рук пистолет, но сапог мужчины прижал ее ладонь к ступеньке лестницы. Все это произошло мгновенно. Эдит вскрикнула от боли. Когда она пришла в себя, мужчины в подъезде не было. Девушка с трудом поднялась на второй этаж и постучала в ближайшую дверь, недоумевая, как мог человек, живущий за этой дверью,

не слышать выстрелов и ее крика. Когда открылась дверь и она узнала в заспанном мужчине в расстегнутой на груди пижаме щуплого капитана инженерных войск Шнейдера, нервы ее не выдержали. С плачем девушка свалилась у его ног…

Воспоминания о прошлом тревожили ее, и она отгоняла их, словно назойливую муху. Открыла глаза. Лейтенант как будто только того и ждал.

– У меня в термосе горячий кофе, не хотите ли?

– Сначала я бы закурила, – сказала Эдит, и, пока лейтенант давал ей сигарету и подносил огонь, перед ее глазами все еще стояла та страшная картина, которую она не могла забыть. Теперь она снова ехала в этот город.

– Не засните с горящей сигаретой, будьте осторожны, – заметил лейтенант, деликатно прикоснувшись к ее плечу.

Эдит вздрогнула от неожиданности. Ей стало жаль этого парня, который направлялся на Восточный фронт. Неизвестно, останется ли он в живых. Может, погибнет, а может, возвратится без руки или ноги, с обмороженным лицом или изуродованный ожогами. И ей стало стыдно, что она избегала разговора с этим молодым офицером.

Девушка почувствовала с первой минуты, что нравится ему. Это знакомство могло быть последним его общением с женщиной перед тем, что ждало его там, на фронте… Мысли снова вернули ее к воспоминаниям о прошлом, они терзали душу и вызывали сострадание к лейтенанту. И как будто бы опомнившись, она улыбнулась и ласково посмотрела на него:

– Вы прямо из дома?

– Да, – ответил лейтенант и помрачнел.

Ей было знакомо такое состояние человека. Она понимала, что это значит на пятом году войны. Разбитый бомбежкой город и родной дом, погибшие где-то на русских равнинах брат и отец… Эдит не спрашивала о подробностях, ибо они могли сильнее ранить душу офицера. Она положила свои нежные ладони на руки лейтенанта, ласково заглянула ему в глаза и сказала, хотя сама мало верила в это:

– Мы еще будем наступать. Германия не капитулирует. Неожиданно поезд резко затормозил. Их бросило друг к другу, и Эдит оказалась в объятиях лейтенанта. Поезд еще раз дернулся и со скрежетом остановился. Офицер отпустил девушку. Лицо его залилось краской, он засмущался, как мальчишка.

– Что-то случилось, – проговорил он наконец. – Пойду узнаю. – И выбежал из вагона.

Эдит поудобнее устроилась на диване. Этот беспомощный лейтенант позабавил и немного разволновал ее. «Ведет себя как ученик перед экзаменом», – улыбнулась она и вдруг подумала, что, наверное, сильно постарела. А ведь этот лейтенант может быть моложе ее всего на несколько лет. Девушка машинально взяла в руки иллюстрированный журнал. На первой странице – фотография немецкого солдата, обнимавшего детей у новогодней елки. Жирным шрифтом цитата из выступления фюрера: «Победим или погибнем». Эдит пришло в голову, что это «или» все чаще стало появляться в официальных выступлениях руководителей рейха, и это поразило ее и еще больше поколебало уверенность в победе.

– Сейчас тронемся, – сказал лейтенант, появившись в купе. Он уже успокоился, а может, это только показалось ей. – Снова эти бандиты, – продолжал лейтенант. – Пытались взорвать железнодорожное полотно, но не удалось. Хотя лично я, – он широко, по-мальчишески улыбнулся, – не имел бы ничего против. – И добавил, отвечая на ее вопросительный взгляд: – Подольше бы побыл с вами, фрейлейн. А к русским я не очень спешу.

«Действительно, – подумала Эдит, – ведет себя как мальчишка перед экзаменом, к которому не готов».