"Кузькина мать" Никиты и другие атомные циклоны Арктики
Шрифт:
— В 1957 году я поступил в Архангельскую мореходную школу, нас сразу до сентября отправили проходить морскую практику на учебном судне «Каховский». В Северном морском пароходстве было плохо с кадрами, и курсантам, которым исполнилось восемнадцать, предложили поработать. Так после практики я попал на лихтер «Вига». Судно было загружено, и 14 октября мы вышли к Новой Земле под буксировкой парохода «Геркулес».
Через двое суток подошли к архипелагу. Навигационные карты были секретными. Пункт назначения, сказали, бухта Черная. На входе в нее нас встретил военный катер. В бухту шли за ним в кильватер. Штурманы говорили, что все вокруг заминировано.
Бухта
На лихтер приходил офицер-артиллерист, капитан, просил водки. Глаза ненормальные, возбужденные, пытался объяснить что-то страшное для него. Отдал ему что было — две бутылки.
В остальном рейс проходил нормально. Вернулись в Архангельск.
Второго ноября 1957-го снова вышли на буксире у «Геркулеса» на Новую Землю. Была низкая облачность, волнение 2–3 балла. Где-то в 50 милях от губы Белушья, вероятно, после оповещения, резко сменили курс на юго-восток.
Нас, курсантов, было двое. Капитан Луговский отправил нас в кубрик и не велел выходить на палубу. На вопрос «почему», ответил — «военные балуются». Позже мы услышали ужасный грохот. Судно как бы ударилось о стенку причала, пошла вибрация, бросило в сторону, другую. Мы с товарищем поднялись-таки на палубу.
Волны взбесились, лезли одна на другую, обрушивались на 90-метровый лихтер, полностью его накрывая. На палубе было закреплено двенадцать автомашин. Все они были раздавлены волнами!
В этот день было относительно тепло, а на следующий на нас неожиданно обрушился мороз — 28 градусов. Все покрылось слоем льда. Скалывать его было бесполезно и небезопасно.
Только 8 ноября стало тихо. Мы были в суточном переходе от Белушьей губы. На подходе к ней нас уже ждали два военных спасателя. Однако в поселок мы не заходили, а прошли в Рогачево. Встали к понтону.
Ни домов под сопкой, ничего, только дорога в Белушье и КПП. На льду и берегу валялись песцы, но брать их запрещалось. Дальше причала — никуда!
Выгружаемся. Груз — стройматериалы и цемент — куда-то по дороге увозили. На наши вопросы, что здесь, на Новой Земле, происходит, не скрывая говорили, что строят город и испытывают атомные бомбы.
К концу ноября мы выгрузились. Кончились вода, уголь, продукты. Военные редко, но подвозили уголь, обед из солдатской столовой. Судовой генератор-динамо остановили. Жили со свечками и фонарями. Вода только для чая, ели НЗ.
Заболел капитан Луговский, его увезли в Белушье, в госпиталь. Заболел и матрос Горбунов: на шее и лице какие-то шарики.
В конце ноября за нами пришли дизель-электроход «Индигирка» и буксир «Эвенк». Минеры помогли обколоть лед, и мы ушли.
Первые заболевания у меня начались через два года — горло, операция щитовидной железы. К этому времени я уже оставил физкультуру и спорт. Чувствовал, что-то неладное происходит со мной. Суставы и позвоночник стали болеть с 1964 года. Лечился в стационаре постоянно. В 1972 году медики предложили оставить флот.
С тех пор болею и не понимаю чем. Врачи говорят: невралгия, распространенный остеохондроз, предстательная железа увеличена. А вылечить не могут.
В армию не взяли — болезнь. С первой женой разошелся — не было детей. Со второй — тоже. Сейчас ни семьи, ни жены — никого. Работаю кочегаром. Свой дом, моторная лодка, вроде бы, все есть. А для чего?
Работал всю жизнь. И мне обидно: здоровье отдал, хотя бы медицинское обслуживание какое-то было. Когда гласность началась и стали писать о Новой земле, подумал: я ведь облучен! Сказал врачам. Докажи, говорят, что на Новой Земле был. В трудовой книжке такое ведь не отмечали. Я в областной госархив. И получаю: На ваш запрос сообщаем, что судового журнала лихтера «Вига» на рейсы Архангельск — Новая Земля с 14 октября по 20 декабря 1957 года не имеется. Судовой журнал заканчивается рейсом Архангельск — Онега — Североморск с 25 мая по 16 сентября!
Как же так?! Я ведь плавал! Почему государство врет?!
Тогда я в пароходство, в морской порт обратился. Слава Богу, отыскали. В штампах портнадзора все указано: отход из Архангельска и приход с Новой Земли, все даты имеются.
Обратился за помощью в штаб-квартиру движения «К Новой Земле!» Позвонили в больницу. И меня впервые осмотрели онколог и гематолог. Все анализы взяли, заполнили амбулаторную карту, через облздравотдел мои данные направили в один из институтов для получения лечебных рекомендаций.
Спасибо! Можно сказать, мне повезло. А сколько было таких, которые болели и умирали, так и не узнав, отчего? Эх, Родина!..
На долю архангельского капитана Василия Павловича Корельскоговыпало многое из событий нашей трудной истории. Он начинал штурманом на молодом торговом флоте страны, в 30-х ходил на ледоколах, участвовал в легендарных арктических рейсах по Севморпути, в первые месяцы Великой Отечественной водил суда по Белому морю.
Довелось Василию Павловичу испытать на себе и сталинские репрессии. После реабилитации, уже в 60-х, он работал главным капитаном управления Архангельского тралового флота. Один из старейших полярных мореходов оставил нам описание катастрофического буйства природы, которое постигло Архангельск летом 1962 года. Не только Василий Павлович, но и другие свидетели этого необычайного явления, убеждены в том, что оно было вызвано мощным термоядерным взрывом на Новой Земле.
— Если мне не изменяет память, было это 2 июля. С раннего утра стояла тихая, ясная погода, и день обещал быть жарким. Однако стремительное приближение урагана я почувствовал, можно сказать, нутром и благодаря тяжелейшей травме, которую получил в феврале 1934-го на переходе норвежскими шхерами. Тогда одна штормовая волна смыла меня с палубы за борт, а другая «забросила» обратно на судно. Удар был такой силы, что я потерял сознание и затем семь часов, пока меня не обнаружили в проеме палубного груза, лежал оглушенный и покалеченный. Меня доставили в норвежский порт Харстад и здесь лечили. Состояние было тяжелым, и вопрос стоял даже о трепанации черепа. К счастью, все обошлось меньшими неприятностями — я оглох на правое ухо, на время частично потерял зрение и с той поры стал болезненно ощущать наступление непогоды. Позже — 3 апреля 1936 года — в Корелинской губе на Мурмане мне, штурману парохода «Пролетарий», пришлось испытать жесточайший шторм. Давление в тот день упало до 712 мм ртутного столба, а скорость ветра достигла 33 метра в секунду. Свои неприятные ощущения, которые предшествовали этому урагану, я хорошо запомнил, и вот спустя 26 лет (!) они повторились. Тогда-то я и посмотрел на барограф. Давление стремительно падало, причем прибор зашкалил так, что его самописец выскочил за пределы бумажной ленты! Меж тем небо над Архангельском оставалось ясным.