Кузькина мать. Хроника великого десятиления
Шрифт:
— Эх, нам бы сейчас Су-9. — Вздохнул маршал Бирюзов.
И вдруг командующий авиацией ПВО дважды Герой Советского Союза генерал-полковник авиации Савицкий встрепенулся: есть Су-9!
— Где?
— Возле Свердловска, в 4-й армии. На перегоне.
— Поднимай!
Когда Бог наводил порядок на земле, авиация была в воздухе. Потому там, где начинается аэродром, кончается порядок.
Три дня назад капитан Игорь Ментюков на Су-9 сел на аэродроме 4-й армии ПВО Кольцово возле Свердловска. Дальше его не пустили из-за погоды.
Сразу после приземления Су-9 заправили и заперли в ангар, опечатали, выставили караул.
А по аэродрому слух: незнакомец в гостях.
— Да кто ж таков?
— Болтают люди, «Яковлев». Як-31.
— Нет. Это Ильюшина самолет.
— Чепуха. Никогда Ильюшин истребителей не делал.
— А вот теперь сделал!
— Ребята, не спорьте. Это МиГ. Только какой именно, не скажу. Секрет.
Ждал капитан Ментюков день, ждал другой. А 1 мая решил отоспаться. Этот день для чего угодно, да только не для перегона новейшего перехватчика.
Но отоспаться не дали. Подняли. Приказали взлететь.
И вот таинственный незнакомый серебряный красавец выруливает на старт. Замер аэродром в восхищении:
— Ну, Яковлев дает!
— Да какой, к чертям, Яковлев? Сам Туполев на перехватчики переключился.
Командующий авиацией 4-й отдельной армии ПВО генерал-майор авиации Юрий Вовк доложил на Центральный КП ПВО страны:
— Я — «Сокол». Су-9 поднят. Оружия на нем нет.
Оно и понятно. Если бы ракеты уже и были приняты на вооружение, то на аэродроме, на котором базируются МиГ-19, их быть все равно не могло. А пушки на Су-9 не предусмотрены.
Москва приняла рапорт и отдала короткий приказ: таран!
Капитан Ментюков набрал три тысячи. И получил указание:
— 732-й, я — «Сокол», продолжай набор, направление — восток!
Какой к чертям восток, если Су-9 надо перегнать на запад? Неужели самолет на завод приказали вернуть? И зачем? Да в праздничный день. А «Сокол» — это не кто-нибудь, а САМ. Какого черта полетом руководит сам командующий авиацией 4-й армии ПВО?
Набрал Ментюков высоту на перегон, а ему «Сокол» покоя не дает:
— Выше бери, еще выше, выше, я сказал!
И вдруг:
— 732-й, слушай внимательно. Цель реальная. Пойдешь на таран. Приказ Москвы.
Велик и могуч, правдив и свободен русский язык. И капитан Ментюков, пренебрегая правилами радиодисциплины и радиомаскировки, виртуозно употребил знания неисчерпаемых глубин и богатств языка великого народа для того, чтобы выразить свое почтение руководителю полетов. Откуда ему, летчику-инструктору Центра боевого применения и переподготовки летного состава знать, что тут в боевом полку была объявлена тревога, что над страной гуляет реальная цель, что подняли его не на завершение перегона, а на перехват. У него нет ни гермошлема, ни компенсирующего костюма. На перегоне они не нужны. Но в полку бы нашли. Уж нарядили бы для такого случая. Тем более, что нарушителю добраться до Свердловска одного часа никак хватить не могло. Уж за этот время летчика облачили бы для перехвата и боя.
Сокол молчанием ответил. А что скажешь? Человек идет на смерть. Таран на такой высоте никто никогда не совершал. Летчик без компенсирующего костюма и гермошлема, оказавшись в пустоте стратосферы, просто лопнет. Его разорвет в куски.
Его подняли на перехват, не предупредив об этом. Он-то думал — на перегон.
— 732-й, бросай баки!
— Бросил.
— Форсаж! Цель впереди. Включай прицел.
— Включил. Ни черта не видно. Цель ставит помехи.
— 732-й, цель начала разворот.
У нарушителя преимущество в скорости! В том преимущество, что у него скорости гораздо меньше. Нарушитель понял, что попал в переплет, но вышел из него простым разворотом в сторону. А у перехватчика Су-9 две скорости звука. Его вон куда мимо пронесло.
— «Сокол», где цель?
— Развернись. Теперь левее тебя и выше. Таран!
— Понял. Не забудьте жену и мать.
— 732-й, все сделаем. Форсаж!
— Есть форсаж! Опять помехи. Не вижу. Где он?
— Мы его тоже потеряли. Наверное, ты снова проскочил мимо. Бросай скорость. Выключай форсаж!
— Нельзя выключать!
— Выключай! Это приказ!
Ответил капитан Ментюков словами, которые я за давностью лет позабыл. Но если бы и вспомнил, то мне все равно не позволили бы их тут воспроизвести.
Фраза была длинной, но смысл ее заключался в том, что там, на земле, работают так, как надо работать с МиГ-19. Но Су-9 — совсем другая машина.
Но на земле в горячке об этом совсем забыли, а матюгов перехватчика не расшифровали. Но если бы и вспомнили, что наводят не МиГ-19, а Су-9, то все равно совершенно секретные инструкции по работе с новейшим истребителем-перехватчиком в 4-ю армию ПВО еще не поступили. Они тут еще не нужны. Потому операторы работают с Су-9 так, как подсказывает опыт. Потому приказ:
— Выключай!
Выключил Ментюков. И понесло его вниз.
— «Сокол»! Где цель?
— Сзади тебя! Разворот! Включай форсаж!
— Какой на хрен включай! Я скорость потерял. На такой скорости включить не могу! Это вам не МиГ!
— 732-й, рубеж стена!
— Какая на хрен стена?
— «Стена», говорю! Перед тобой! Уходи!
— Да что за стена?
Откуда летчику, который на боевом аэродроме оказался случайно, знать значение секретных сигналов, которые действуют только тут и только в определенные отрезки времени.
— 732-й, уходи! По тебе работают.
Вот оно что. «Стена» — это зона огня зенитных ракет. Но не удержать капитана Ментюкова. Его вдруг переполнило то чувство, с которым люди спокойно идут на смерть. Теперь только одно в нем желание, одно только стремление — страшным ударом размозжить хвост нарушителю. Только это, и ничего больше. Набрал скорость, врубил форсаж и пошел.
Ему с земли:
— Мешаешь работать! Уходи! Уходи, говорю! Ни за что пропадешь! Ментюков!
Он им:
— Вижу его! Разорву! Вижу! Терзать буду!