Кузнечик сын кузнеца (рассказы)
Шрифт:
– Вам-то какое дело?
– огрызнулся он. – Кх-кх-кх.
– Я хочу вам помочь, - настаивал я.
– Мне дали высшую меру наказания. Кх-кх-кх.
– Как?! Пожизненный срок!
– Нет. Кто-то настоял, и они заменили пожизненный срок смертной казнью.
– Кх-кх-кх. – Во рту запершило и я кашлянул.
– Как смертной казнью?!
– Так. Меня расстреляют или повесят, а-а-а, мне уже всё равно.
– Кх-кх-кх. Чёрт кашель… - прикрывая рот рукой, сказал я. – Ну что вы такого сделали?!
– Юрий, почему ты там так долго?! – Ольга Петровна, естественно, подслушивая, снова усилила громкую связь. – Иди же сюда быстрее…
Когда я вернулся, майорша закусывала; её глаза как-то неестественно блестели, возможно, она прикладывалась к рюмке без меня, впрочем, меня это только подхлестнуло к действию, и я спросил:
– За что приговорили Певзнера?
– Был такой французский писатель Андре Бретон, - Ольга Петровна жестом предложила мне сесть.
Проглатывая каждое её слово, я сел напротив.
– Так вот все свои сны он затем переносил на бумагу, получалась такая интересная бредятина. Вот ты сейчас находишься во сне, и чем быстрее ты вернёшься сюда, в реальность, тем будет лучше для тебя. Потом какое тебе дело до того Певзнера?
– Но я тоже Певзнер! Юрий Львович, как и он…
– И что?!
– Могу я знать, за что его собираются расстрелять. Может он мой родственник! У нас же запрещено расстреливать. Ведь так?
– А кто тебе сказал, что его собираются расстрелять, а-а-а?
– Я это… случайно узнал…
– Запомни! Нет никакого расстрела. Понял? Лучше вспомни нашу задачу. Тем более ты давал подписку о неразглашении. Завтра мы его привезем в назначенное место и передадим другим сопровождающим. Ты получишь старшего лейтенанта, а я - подполковника. Ты знаешь, я некогда не была под… подполковником. А мне так хочется быть под… ним… ха-ха… вернее над ним. А-а-а, ты сам всё понимаешь. Так что давай разливай за тобою тост. Ведь ты же обещал за мной ухаживать.
– Я не буду больше пить.
– Значит брезгуешь? Женщина к нему с чувством а он… Зря ты так со мной лейтенант. Ой, зря. Всё, я принимаю душ и ложусь, а ты можешь идти подтирать сопли тому Певзнеру. Стой! М-м-м, нет! Я тебе запрещаю, я приказываю больше к нему ни ногой. Я сама, если понадобится, его обслужу. Ты понял меня, Певзнер?!
– Да.
– Не слышу?!
– Так точно, товарищ майор!
– Вот так хорошо. Теперь принеси мои вещи и приготовь постель. Да и убери со стола.
«В её сумке должен лежать приговор», - крутилось у меня в голове.
– Много света.
– Майорша раздавала команды налево и направо.
– Опусти защитный экран.
«А спину тебе не потереть?» - чуть не вырвалось у меня.
Я выкатил её чемоданчик и, демонстрируя полное равнодушие, отправился в соседнее купе за спальными принадлежностями, которые были (мне везло) заранее для нас приготовлены. Чтобы успеть покопаться в её вещах, мне пришлось пороть горячку. Тюк с постелью не слушался рук, и всё время пока я суетился, выпадал под ноги, но его величество случай был сейчас со мной заодно. Пока она резвилась в ванной, я потрошил её чемоданчик. На мытьё крупных фигур, а Ольга Петровна была действительно крупна, всегда требуется дополнительное время, так необходимое мне, чтобы найти папку с документами. Впрочем, я сделал это быстро. Нужный документ лежал сверху и я шёпотом, словно заговорщик выудил из него убийственные для приговорённого строчки:
– Закрытое заседание… Согласно УК РФ часть II глава 29 статья 278 Насильственный захват власти… Приговорить Певзнера Юрия Львовича к высшей мере наказания расстрелу…
– Юра, я забыла полотенце! – крикнула майорша, плескаясь, как тюлень, невидящий полгода воды. – Ой, вода пошла холодная.
– Иди в жопу… - прошептал я вполне удовлетворённый тем, что копаться в чемоданчике мог уже официально. – Сейчас!
Возможно, Ольга Петровна хотела произвести на меня впечатление, выйдя из ванной в лёгком пеньюаре или без него, используя другой легкомысленный аксессуар, например галстук-бабочку. Но я вовремя опустил защитный экран. Заставив её сесть на любимого конька.
– Почему так темно?! – возмутилась она.
– Вы же сами сказали: затемнить окно, - как мог, защищался я.
– Я думала, ты это сделаешь позже…
– Приказ начальства закон для подчинённого!
– отчеканил я и шмыгнул в ванную комнату.
Контрастный душ лучшее средство собраться с мыслями, потому что приговорённый не давал мне покоя.
«Что он мог захватить? – думал я.
– Этот невзрачный человек. Власть! Так она у нас расписана на века. Если он кому-то стал неугоден, можно подобрать другую статью. На придурка он не похож. Тем более, зачем этот процесс: этапирование, расстрел? Может быть, у него был свой план по замене авторитарного режима на демократическую власть, которая так нужна нашему народу. Нужно связаться с правозащитниками. Но как? Мобильная связь отсутствует, потому что нет телефона. Я должен ему помочь».
Промокнув капельки воды казённым полотенцем, я надел пижаму и как мышка-норушка юркнул в свою постель.
– Юра, ты слышишь шуршание? – спросила Ольга Петровна. – Это мыши. Я их боюсь. Иди сюда.
Я держал паузу, но как назло запершило в горле.
– Кх-кх-кх…
– Ты идёшь?!
– Товарищ майор, я сплю.
– Ладно, сучёнок, спи. Только не проспи…
Я наконец погрузился в сон. Монотонный стук колёс уносил с собой встречный поезд, случайно встретившийся в пути. А наш, потерявшийся в пространстве состав, словно остановился и сделался «спальным». Сколько прошло времени не знаю, потому что сны, в которых есть хоть какие-то действия, я видел редко. Я очнулся от смеха, который, по всей видимости (хотя было темно), вылетал из устройства громкой связи.
– Ха-ха-ха. Укуси меня. Да ни суда… А-а-а…
Послышалась возня, томные вздохи, чмоканье похожие на поцелуй, чей-то стон. Всё мигом стихло, словно кто-то по просьбе трудящихся выключил эту эротичную радиопостановку. Глаза привыкли к темноте, и я мог сделать естественный вывод: майорши в постели не было, следовательно, она находилась в комнате приговорённого.
«Хотела его обслужить. Вот и обслужила. Сучка».
Я боялся, что пытка звуком продолжится, но наступившая тишина позволила мне снова провалиться в сон. Я проснулся от подлого удара ниже пояса. Свернувшись от боли калачиком, я хлопал глазами, пытаясь сфокусировать расплывающиеся предметы в свете дежурного освещения.