Кузница души
Шрифт:
Рейстлин дерзко и снисходительно вел себя в компании темных эльфов. Но на вопрос этого сурового старика юноша кротко и тихо ответил:
— Мое имя Рейстлин Мажере, почтенный архимаг.
— Архимаг… — медленно проговорил старик, как будто наслаждаясь вкусом слова. — Когда–то я был архимагом. Величайшим из всех. Они и сейчас боятся меня. Но боятся недостаточно. Сколько тебе лет?
— Недавно исполнился двадцать один год.
— Молод, слишком молод для Испытания. Удивляюсь Пар–Салиану. Должно быть, он в отчаянии. Ну и как ты справляешься, по–твоему, Рейстлин Мажере? — Старик прищурился и улыбнулся самой жуткой улыбкой, которую Рейстлину приходилось видеть.
— Прошу прощения, господин, но я не понимаю, о чем вы. Что значит «как справляюсь»? Справляюсь…
У Рейстлина перехватило дыхание. Он чувствовал себя так, как будто просыпается ото сна из тех, которые кажутся реальнее настоящей жизни. Но это было не сном.
Он проходил Испытание. Это и было Испытанием. Эльфы, трактир, все события и слова были созданы, наколдованы. Он уставился в пламя свечи и судорожно принялся вспоминать свои поступки, думая лишь о том, о чем спросил старик — как он справлялся.
Старик засмеялся, и смех его прозвучал как клокотание воды под тонкой коркой льда.
— Я не устаю смотреть на эту реакцию! Каждый раз все ведут себя одинаково. Это одно из немногих удовольствий, что мне остались. Да, ты проходишь Испытание, молодой маг. Ты в самой его середине. И — нет, я не его часть. Точнее, часть, но, скажем так, непредвиденная теми, кто устроил это Испытание.
— Ты говорил о приманке. Я пришел к тебе, ты сказал, — Рейстлин старался не терять самообладания, цепляясь за остатки мужества и сжимая кулаки, чтобы дрожь рук не выдала его страх.
Старик кивнул.
— Да, ты пришел ко мне по цепи собственных выборов и решений.
— Я не понимаю, — сказал Рейстлин.
Старик охотно принялся объяснять:
— Некоторые маги прислушались бы к предупреждению лудильщика и никогда не вошли бы в трактир с такой дурной славой. Другие, даже если бы и вошли, отказались бы иметь дело с темными эльфами. Ты пришел в гостиницу. Ты говорил с эльфами. Ты довольно быстро поддался на их уговоры, — старик снова поднял узловатый палец, — несмотря на то, что считал человека, которого вы собирались ограбить, другом.
— Ты говоришь правду, — Рейстлин не видел смысла отрицать очевидное, и он не особенно стыдился своих поступков. По его мнению, любой маг, кроме разве что самого отбеленного добела мага белых одежд, поступил бы так же. — Но я хотел сохранить книги. Я бы возвратил их конклаву.
Он помолчал немного, потом спросил:
— Нет здесь никаких книг, так?
— Нет, — ответил старик. — Здесь только я.
— И кто же ты? — спросил Рейстлин.
— Мое имя не имеет значения. Еще не имеет.
— Тогда что же тебе нужно от меня?
Старик махнул своей костлявой узловатой рукой.
— Небольшое одолжение, только и всего.
Теперь Рейстлин улыбнулся, и улыбка вышла горькой.
— Простите, господин, но вы должны знать, что раз я прохожу Испытание, то я нахожусь очень низко на лестнице власти и таланта. Вы же похожи — или когда–то были похожи — на волшебника беспредельного могущества и знаний. У меня нет ничего, чему вы могли бы завидовать.
— Есть, есть! — Глаза старика загорелись голодным огнем, по сравнению с которым пламя свечи побледнело и съежилось. — Ты живешь!
— Пока еще, — сухо сказал Рейстлин. — И возможно, недолго еще проживу. Темные эльфы не поверят мне, если я скажу им, что здесь нет никаких колдовских книг. Они решат, что я магическим образом перенес их прочь отсюда, чтобы завладеть ими одному, — он огляделся вокруг. — Не думаю, что из этого подвала есть выход.
— Существует выход — мой собственный, — сказал старик. — И мой путь — единственно возможный. Ты прав, темные эльфы тебя убьют. Они весьма уважаемые и могущественные маги, и их магия сильна.
Рейстлин запоздало подумал, что должен был распознать это.
— Не сдаешься, так? — ухмыльнувшись, спросил старик.
— Нет, — Рейстлин поднял голову и прямо посмотрел в глаза собеседнику. — Я думаю.
— Думай, думай, молодой маг. Тебе придется долго думать, чтобы победить, когда соотношение сил равно одному к трем. Даже одному к двенадцати, потому что каждый темный эльф раза в четыре сильнее тебя.
— Это Испытание, — сказал Рейстлин. — Все это — иллюзия. Разумеется, некоторые маги погибают во время Испытания, но это из–за их собственной невезучести или некомпетентности. Я не сделал ничего плохого. Зачем конклаву убивать меня?
— Ты говорил со мной, — тихо сказал старик. — Они знают об этом, и им этого достаточно для того, чтобы желать твоей смерти.
— Так кто же ты, — нетерпеливо спросил Рейстлин, — что они так боятся тебя?
— Меня зовут Фистандантилус. Возможно, ты обо мне слышал.
— Да, — сказал Рейстлин.
Давным–давно, в смутные и тревожные времена Катаклизма, армия холмовых гномов и людей осаждала Торбардин, большой подземный город горных гномов. Во главе этой армии стоял маг черных одежд, маг огромной силы, волшебник–ренегат, открыто противостоявший конклаву, создавший эту армию и намеревавшийся использовать ее для достижения своих собственных корыстных целей. Его звали Фистандантилус.
Он возвел магическую крепость, известную как Заман, и оттуда ударил по гномьему городу. Фистандантилус сражался против гномов своей магией, его войска использовали мечи и топоры. Многие тысячи погибли тогда на равнинами и в горных ущельях, но войско волшебника потерпело поражение. И гномы Торбардина праздновали победу.
Менестрели поют, что Фистандантилус создал последнее заклинание, заклинание невообразимой мощи, которая должна была расколоть саму гору, лишив Торбардина защиты и открыв его завоевателям. Но заклинание оказалось слишком могущественным, и Фистандантилус потерял власть над ним. Заклинание разрушило крепость Жаман, руины которой теперь напоминали по форме мятый ученый колпак и так и назывались — Колпак. От взрыва чудовищной силы погибли тысячи воинов и вместе с ними сам волшебник.