Кузня Крови
Шрифт:
Руки он держит за спиной, жёлтая туника натянулась на могучей груди, хотя до ширины плеч отца ему далеко. Я поджал губы. А мне далеко даже до Флайма. К двенадцати годам мужчины рода Денудо уже должны начать набирать стать, но что делать, если я пошёл в матушку?
Флайм всё так же молча глядел на меня. Сглотнув, я негромко озвучил просьбу:
— Я бы хотел, чтобы то, что случилось со слугой, осталось неизвестно отцу, Флайм.
Но он лишь чуть заметно покачал головой.
Я стиснул зубы и попробовал ещё раз:
— Я ведь следующий глава Дома, Флайм.
На этот раз его губы тронула лёгкая улыбка:
— Не думаю, что я проживу дольше вашего отца, молодой господин. Ему щедро отмерено здоровья Хранителем севера и ихором Предка в жилах, а я простолюдин, — улыбка его стала ещё шире, наклонив голову, Флайм сказал: — Взгляните, в моих волосах уже давно седина.
Я понял, что всё бесполезно. Развернулся, сделал первый шаг, зло впечатав каблук в камень коридора, пытаясь понять, что ещё я могу сделать и кляня Флайма про себя. Проклятый старик. Иногда твоя верность переходит все границы. Невольно ускорил шаг, словно пытаясь сбежать от него. Но куда-то там. Седина совсем не мешала ему бесшумно следовать за мной, одним своим шагом покрывая два моих.
Остановился я только у галереи, что связывала это крыло замка с основной частью. Издалека заметил, что слуги нет на своём месте. В другое время я бы собрал решимость в кулак и прошёл галерей, ни звуком, ни жестом не выдав, как мне неприятно идти в темноте. Но сейчас, когда Флайм разозлил меня? Пусть немного вспомнит, что значит быть простым слугой, а не дистро, который стоит у правого плеча господина, держа руку на мече.
Я молча замер у ниши со светильниками, всем своим видом показывая, что без света никуда не двинусь.
Флайм едва слышно хмыкнул за моей спиной, и я не сдержал довольной ухмылки. Не жди я этого звука, клянусь Хранителем севера, даже не услышал бы его. Всё же я сумел его задеть.
Но один из светильников в нише он взял без единого слова, поджёг фитиль и даже поднял повыше к плечу, освещая как можно большее пространство.
Я заметил, как он избегает моего взгляда. Нужно развить успех, как пишут в трактатах военачальники прошлого. Негромко произнёс:
— Если промолчишь ты, то и я не скажу отцу, что ты взял привычку называть меня щенком.
Вот теперь Фиал опустил взгляд. И клянусь Хранителем севера, я увидел в нём презрение! Прежде чем я успел гневно вскинуться, Флайм скривил губы:
— Помнится, на поле близ Серры, где реольцы всадили мне под рёбра меч, я называл вашего отца обессилившим жирным боровом и даже пнул. И ничего, жив.
Я замер, глядя в глаза Флайма. Какой я придурок. Зачем сначала разозлил его, а потом пригрозил? Отец, узнай, как я нарушил все его уроки переговоров, взял бы в руки плеть и перетянул меня, чтобы в следующий раз не смел так ошибаться.
Флайм отвёл взгляд и вытянул руку со светильником вперёд, указывая мне на проход впереди.
Не оставалось ничего другого, кроме как молча шагнуть из освещённого коридора в тёмную галерею. Дальше я шагал в круге света, держась подальше от его края и глядя только себе под ноги, чтобы не увидеть полотнища тьмы за его пределами.
В следующий раз я увидел Флайма уже за ужином. В это время в трапезной могли находиться лишь дистро, приближённые слуги, простые слуги лишь подносили к дверям блюда, не имея право войти. Они появятся здесь только тогда, когда уйдём мы.
Флайм замер за правым плечом отца, возле матушки стояла Карина. Дистро, которая вместе с ней уже долгие годы. Родители матушки назначили ей приближённую слугу на двенадцать лет. Точно так же, как отец обещал назначить уже мне. Но за моей спиной пусто, хотя двенадцать мне уже есть. Я сам двигаю стул, сам тянусь за блюдами на другую сторону стола. Как ребёнок, о каждом движении которого по-прежнему докладывают отцу.
Отец разбил оголовьем кинжала кость, вернул его в ножны. С довольным урчанием принялся высасывать костный мозг. Матушка привычно вскинула глаза к потолку, беззвучно вопрошая: «За что мне это?». Карина за её спиной боролась с улыбкой. Всё как всегда.
А я же, наконец-то, сумел спокойно вдохнуть и ощутить вкус жаркого из оленя, которое до этого запихивал в себя через силу. Раз отец в таком хорошем настроении, то Флайм промолчал. Будь иначе, он бы к кости и не притронулся, срезал бы мясо и всё.
Наконец отец омыл руки в чаше с розовой водой, я тоже поспешно потянулся к своей. Конец трапезы. Всё, что осталось на столах, это для дистро. Ещё одна привилегия — еда с господского стола.
И в это время Флайм, чтобы его имя навсегда позабылось, наклонился к уху отца. Тот застыл, перевёл взгляд на меня, заставив меня сжаться. Флайм, чтоб тебя!
Матушка тоже ощутила, как изменилась атмосфера за столом, негромко спросила:
— Дорогой?
Отец грохнул кулаком, расколов чашу перед собой на куски. Вода разлетелась во все стороны, окатив окатив стол и Флайма. И беспомощно скатилась вниз по сияющей голубым защите ихора, не в силах даже коснуться шелковых одеяний отца, Великого паладина меча. Черты лица отца заострились, сейчас его лицо больше походило на вырубленную из стылого камня маску, лицо его стало таким же белым, как и волосы.
— Дорогой? — переспросил отец. — Ты бы лучше выполняла то, о чём мне клялась. Почему ты поощряешь Лиала? Почему тайно учишь его внешним техникам? Его путь — это путь меча! Он наследник!
Матушка оперлась руками в стол, встала, не дожидаясь, когда Карина отодвинет тяжёлый стул, воскликнула:
— Снова этот разговор! Я уже даже жалею, что дала ту глупую клятву. И в сотый раз говорю тебе, что я ни одной формулы, ни одного жеста, ни единой своей записи не передала Лиалу.
Отец не стал вскакивать, откинулся, опираясь на спинку стула. И при этом выглядя так, словно нависал над матушкой. Повторил вопрос, который я уже слышал в сотый раз: