Кузня Крови
Шрифт:
— Твои записи и учебники?
— Опечатаны, — Матушка склонилась над столом, бесстрашно глядя в серые глаза отца. — Если хочешь, пойдём, ты опечатаешь их своим перстнем.
Отец сжал кулак:
— Тогда как он сегодня снова применил пламя души для внешнего воздействия на слугу? Флайм говорит, что это было почти как Устрашение, дар ихора. Тебе ли не знать…
Матушка выпрямила плечи, оборвала отца:
— Потому что он талантлив. Сколько раз мне это тебе повторять?
На этот раз отец
— Талант?! Это не более чем болезнь, проклятье слабости крови. Он мой наследник, он Денудо, ему предстоит защищать земли нашего Дома с мечом в руке. Сейчас не времена Предков. Или он направит огонь души на внутренние техники и на посвящении Хранителю севера пробудит все дары Предка или же наш Дом падёт!
В ответ матушка процедил:
— До сих пор же Дом как-то выдерживал.
— О чём ты говоришь? — Отец ударил себя в грудь. — В нашем Доме из всех мужчин лишь я, да Лиал. Когда он пройдёт посвящение, то должен стать рядом со мной на арене!
Матушка подняла подбородок, глаза её подозрительно блестели:
— Времена меняются, разговоры о том, что адептов внешних техник допустят до Игр Предков звучат всё чаще.
— Это вторые и третьи дети! Лиал наследник!
Матушка бросила на меня быстрый взгляд, кивнула:
— Да, я родила любимому мужчине наследника, о котором он так мечтал. Но почему я с каждым годом всё меньше этому рада?
Резко отвернувшись, она быстрым шагом вышла из трапезной. Отец несколько мгновений стоял, сжимая и разжимая кулаки, затем бросился следом.
Я с ненавистью перевёл взгляд на Флайма. Выплюнул в словах скопившуюся горечь:
— Зачем? Я ведь просил тебя промолчать. Зачем?
Флайм не опустил глаз:
— Я верен господину, а не вам или госпоже. Господин желает, чтобы вы прошли посвящение и стали рядом с мечом в руке. Вам лучше меня известно, сколько мужчин в Доме Денудо.
Я мотнул головой:
— Ты бы лучше сказал ему, как я стараюсь, оттачивая Тридцать шагов северной тропы и Меч льда и света.
Флайм лишь пожал плечами:
— Он это знает и сам. Но, видимо, не видит результата. Значит, вам нужно не тратить огонь души понапрасну и не потакать вашему проклятью, стараться пробудить кровь отца, а не вашей матушки. Вы первенец, наследник.
Я едва не захохотал. Пробудить? Вот так просто? Словно не я проливаю пот каждое утро, взваливая на плечи эти проклятые Безымянным камни. Разве я виноват, что пошёл сложением в матушку, а не отца? Проклятье слабости крови? Как бы не так! Разве я виноват, что сейчас не времена Предков, когда любой, в ком пламенел его ихор, мог использовать вместе и внутренние техники, и внешние, и дары Предка?
Разве я виноват, что родился первым? Уверен, будь
Дверь тихо стукнула, закрытая сквозняком. Я с ненавистью оглядел залитый розовой водой стол. Знаю, матушка теперь неделю, а то и две не появится в трапезной. Клянусь Хранителем севера, что, когда займу место отца в нашем Доме, позабочусь, чтобы имя Флайма стало запретным в этих стенах. И плевать, как уважают его солдаты нашего Дома.
В свои покои я ворвался, едва сдерживая слёзы, отшвырнув нерасторопного слугу с пути. Даже здесь слышны крики отца и матери, которые продолжали ругаться. Когда же они наконец затихли, я с оторопью понял, что Флайм так и не пришёл проверить мои покои, а тот слуга, которому я велел убираться прочь с дороги, не иначе был тем, что пришёл пополнить запасы масла в светильнике. Не успел, но не рискнул ещё раз злить меня.
Словно только и дожидаясь этого момента, светильник замерцал, запыхтел, дожигая остатки масла в фитиле и потух.
А я пополз по своему ложу, забиваясь в угол и с ненавистью глядя, как тьма оживает, свивается в клубки, разрастается фигурами и тянется ко мне.
Но не закричал, зовя слуг и прося света, лишь зажал в зубах покрывало. Мне нельзя кричать. Не сегодня, когда отец и так ярится из-за моего проклятья крови. Да и в конце концов, мне уже двенадцать.
Будь проклят тот миг, когда Безымянный решил пойти против братьев и сестёр.
Глава 2
Я слушал сабио Атриоса, который рассказывал, как вести учёт налогов с земель. И скучал по тем временам, когда он учил меня таким простым вещам, как счёт и письмо. Какие славные все же были времена. У сабио тогда ещё не было седины в короткой бороде, а ко мне ещё не начали приходить тени.
Вздохнув, я отогнал от себя сон. Клянусь Хранителем севера, что в конце недели отец подсунет мне какую-нибудь засаленную тетрадь и потребует к вечеру сообщить, сколько денег должны выплатить эти земли. Поэтому нужно обязательно слушать объяснения сабио.
Но веки сами закрывались, а тихий голос сабио Атриоса действовал на меня не хуже техники усыпления адепта стражи. Всё потому, что тогда, два месяца назад, когда я остался после ссоры родителей без светильника ночью, это была не случайность.
Приказ отца. Он сказал, что я вырос и запретил слугам доливать масло в светильники моей комнаты.
Невольно я скрипнул зубами, сон убежал прочь, смытый обидой. Значит, двенадцать достаточный возраст, чтобы лишить меня света. Впервые за все эти годы. Но слишком малый, чтобы дать мне верного дистро, который служил бы только мне? Несправедливо!