Квадрат для покойников
Шрифт:
Дверь в углу обнаружилась. Перед выходом Захарий сбросил с плеча огромный мешок, который тащил без видимого усилия.
– Привык тяжести холодные таскать, – сказал он Николаю. – Никак не отвязаться.
Ворота, ведущие за забор, были приоткрыты. Компания, провожаемая сочувствующими взглядами охранников, вышла на улицу. Радостные попутчики их тут же разбрелись по своим делам.
– Пойдемте ко мне, – предложил Владимир Иванович. – Там мы сможем поговорить спокойно.
Захарий согласился, и они пошли к
Карлик Захарий так и не снял свой засаленный халат, малым ростом и странным одеянием привлекая к себе внимание прохожих. По пути Николай, стараясь ничего не упустить, рассказал карлику о смерти Собирателя, о злодее Трупе, убивающем с помощью точечного массажа… Карлик слушал внимательно, только похохатывал некстати, особенно в тех местах, где Николай рассказывал о покойнике. Вероятно, эта тема поднимала ему настроение.
– И вот теперь труп Собирателя лежит в морге, Эсстерлис в больнице, и если мы что-нибудь не придумаем, завтра его сожгут заживо… Ой, в смысле – к жизни его будет не вернуть.
На это карлик захохотал гортанно, но не сказал ни слова.
Они подошли к дому. По лестнице поднимались молча.
Хлопнула входная дверь, и вниз кто-то тяжело через ступеньку затопал. Оказался это Ленинец-Ваня в синем спортивном костюме и кедах. Увидев процессию, он вытянулся на площадке по стойке "смирно" и приложил руку к голове.
– Готов к… труду и… обороне… Надо определиться, – выговорил он, пуча на прохожих глаза.
Захарий на ходу тоже отдал ему честь, чем обрадовал инвалида по уму: он заулыбался и воодушевленный бросился вниз по лестнице.
Иногда Ленинец-Ваня бегал взад-вперед по улице, готовясь, как и Ленин, жить вечно, чтобы продолжить начатое им дело, (и пусть хоть даже в одиночестве) строить общество коммунизма.
Было около восьми часов вечера, когда они вошли в комнату Владимира Ивановича.
– Помню-помню, вынос тела отсюда производил, – сказал Захарий. – Хорошие все ж таки времена были. С покойниками работать куда приятнее, не то что с овощами.
Владимир Иванович вышел приготовить ужин, но скоро вернулся, сообщив, что продуктов дома нету, и предложил просто чая с булкой.
Перед тем как сесть за стол, карлик снял замызганный халат, оставшись в клетчатой ковбойской рубашке. Николай, умышленно не продолжавший разговор о покойном Собирателе, молчал, давая карлику время хорошенько обмозговать его рассказ.
– Ну, так что вы посоветуете сделать? – наконец не выдержал Владимир Иванович, в молчании выпив чай. – Ведь оживить Собирателя мог только Эсстерлис…
Захарий, не обращая внимания на возбудившегося Владимира Ивановича, неторопливо допил чай с булкой и отодвинул подальше от края чашку.
– Послушайте, – вытерев рот тыльной стороной крохотной ладошки, сказал он. – Неужели вы – взрослые люди – верите в то, что покойников можно оживлять?
За столом стало тихо, очень тихо. Захарий внимательно смотрел то на Владимира Ивановича, то на Николая, то опять на хозяина комнаты и тоже молчал, то ли ожидая ответа, то ли просто не хотел говорить.
В дверь постучали.
– Кто там! – воскликнул Владимир Иванович и вскочил из-за стола.
Дверь приотворилась, и в щели показалась голова Валентина.
– Я стихи принес. Вот вам журнал, – сказал он, входя и протягивая журнал, но на Владимира Ивановича не глядя. Он смотрел на Николая, мысленно срывая с него одежду… О!..
– Заходите ко мне в гости, – вдруг, как говорится, потеряв девичий стыд, сказал он Николаю. – Винца выпьем, я вам стихи свои почитаю. Хо-хо-хо…
Николаю стало вдруг очень неудобно, как будто он сидел за столом совершенно голым.
– Пожалуй, я зайду, – сказал Захарий. – Я винцо люблю, и поэзию послушать могу. Когда, сейчас прямо приходить?
– Да нет, я зайду за вами… – заметив, что карлик слезает со стула, и покраснев, как красна девица, заторопился Валентин к выходу. – Зайду…
– Так неужели вы и вправду думаете, что можно оживить покойника? – повторил он свой вопрос, когда Валентин закрыл дверь с той стороны.
– Да нет… Ну, а тогда как же? – забубнил Николай, уперевшись взглядом в стол. – Если в принципе… то нельзя, конечно… Но…
– Ну так вот, я вам совершенно авторитетно, как медик заявляю, что покойника оживить нельзя. Покойник – это что? Это труп обыкновенный, и его оживлять – все равно, что оживлять чайник. Уж поверьте, я с их братом дела поимел, поимел… Будьте нате!
Николай был в полном недоумении. Уверовав в то, что такому оживителю, как Эсстерлис, вдохнуть жизнь в покойника дело плевое, он уже второй раз за сегодняшний день усомнился в этом: сегодня поутру, пристыженный милиционерами, и вот сейчас – карликом, Владимир Иванович странно поглядывал на Николая, вероятно, заподозрив в нем психические отклонения от нормы – ведь это он убедил Владимира Ивановича в том, что покойников оживлять можно запросто, и Николай чувствовал в безмолвии эти взгляды, и ему было неловко.
– Ну, а как же тогда с Собирателем? Я же видел его мертвым, а тут вдруг ожил, – наконец выговорил Николай.
– Не был он мертвым никогда, – сказал карлик, ковыряя ногтем в гнилом зубе. – Понятно? Это ты Казимира наслушался. А он где сейчас, а? Вот так-то, в желтом доме – там ему самое и место. Но, с другой стороны, специалиста-будильника другого такого не сыщешь. А Собирателя вашего никто не убивал и тем более не оживлял…
– Как это не убивал?! – тут возмутился Владимир Иванович. – Он вот на этой самой кровати у меня мертвый лежал. Вот на этой самой кровати! Вы его сами в морг унесли!