Квадрат для покойников
Шрифт:
Он пыхнул последний раз дымом, затушил о трубу бычок.
– Да, крепкое у нас семя. Дед у меня, помню, был могучий мужчина. На нем, почитай, Москва держится. Одних законных детей дюжина, а уж таких!.. Недавно тут заглядывал в энциклопедию Советскую, в пятнадцатый том. Ивановых там человек тридцать – и народ все уважаемый. Мы Мессерманов скоро количеством изживем. Все заселим, все пожрем и выпьем. Мессерманам жрать и пить нечего будет, сдохнут и разбегутся все. Ну, кажись, утихло все.
Антисим поднялся и заглянул с крыши во двор.
– Ушла. Пойдем вниз на ночлег устраиваться. Спускаясь по лестнице,
– Ты в комнате лечь можешь, если четвероногих не опасаешься. Или со мной пойдем, уложу тебя на печке. Мне-то она сегодня не нужна будет, гонка у меня.
– Да, пойдемте на печку, – сказал Николай, увидев в углу здоровую дырищу.
– Правильно, здесь с четверолапыми сна никакого не будет.
Для удобства гостя Антисим положил на котел матрас, и Николай, забравшись на него по приставной лестнице, улегся в одежде. Поверхность котла оказалась теплой. Перевернувшись на живот, с двухметровой высоты его можно было видеть все помещение. Сам матрас уместился в ложбинке и скатиться во сне на пол было нелегко даже при желании. Николаю понравилось ложе. Он наблюдал, как внизу Антисим занимался самогоноварением, иногда подкручивал что-то в аппарате или уменьшал огонь.
– Ну как, устроился? – увидев торчащую с котла голову, спросил Антисим.
Николай утвердительно кивнул.
– Куда Захарий с длинным пошли, не знаешь? Вот и мне не сказали. Думаю, рано они припрутся или как?
Еще около часа под наблюдением Николая Антисим гнал самогонку, потом закрыл банку полиэтиленовой крышкой, выключил газ, свет и пошел на свою лежанку. В темноте Николаю стало немного жутковато, и когда Антисим затих, у двери что-то зашуршало, Николай затаил дыхание, прислушиваясь, но все стихло. Потом зашебуршало в другом углу. Через стены со двора доносились голоса: разговаривали двое, и хотя слышно их было хорошо, но проходивший сквозь стены и стекла звук искажался и слов было не узнать. Вдруг что-то заурчало гортанно… оборвалось, Николай вздрогнул. Должно быть, всхрапнул Антисим. А Николай слушал, слушал странные звуки ночной котельной: где-то капнула вода, что-то забурчало в чреве котла, невидимое существо, легко постукивая лапами по полу, пробежало внизу.
– Пи-и-и-и-и… – комарик. Прилетел сосать кровушку. Голоса за стеной окрепли – мирный разговор перешел в спор. Комарик затих на носу. Николай стукнул – не попал. Комарик, мстительно пища, удалился. Внизу снова зашуршало, Николай перевернулся и, опершись на локти, вгляделся в темноту, но ничего не увидел. Потом снова лег на спину, потянулся, закрыл глаза. Постепенно сознание стало угасать, перед глазами возникло видение: большой светящийся шар завис под потолком котельной, были у него иллюминаторы.
"НЛО, – подумал Николай. – Откуда в кочегарке такое диво?" Он хотел подняться с матраса. Но Антисим вдруг всхрапнул особенно громко. Этот звук испугал НЛО. Неопознанный объект вдруг взмыл с невероятной быстротой вверх и исчез с глаз. А Николай еще долго лежал, всматривался и вслушивался в темноту, но НЛО больше не прилетал.
Глава 3
Разбудили его голоса. В котельной было светло, свет поступал через большие, до самого потолка, окна. Николай пододвинулся к краю котла и стал смотреть вниз. Посреди котельной стояли трое мужчин.
– Припрятать его до времени куда-нибудь, – говорил Эсстерлис, – чтоб полежал.
– Припрячем. Вон хоть бы в "боров".
Антисим кивнул головой куда-то в сторону. Третьего, стоявшего спиной мужчину в желтой спортивной куртке и джинсах, Николай не знал. Хлопнула входная дверь и в котельную, насвистывая "Танец маленьких лебедей", бодро вошел Захарий с перекинутым через плечо мешком.
– Ну че, братва?! Сыскали место?
Ношу свою он нес без труда и, кажется, был в прекрасном расположении духа.
– Эт чего, такую дуру?! – воззрился на Захария Антисим.
– А тебе-то какая разница какой величины? – прервав художественный свист, ухмыльнулся тот. – Не в твой ведь карман запихивать.
– Ну тогда пошли, фанеру подержать поможете, – сказал он и пошел за котел, скрывшись из поля зрения. Остальные двинулись за ним.
Никем не замеченный Николай перевернулся на спину и закрыл глаза. Поначалу, было, собравшись спуститься вниз, он передумал, решив дать им возможность спрятать то, что принес на плече Захарий. В том, что это "соня", Николай не сомневался и не желал смущать их своим неожиданным появлением.
Позвенев там чем-то и постучав, компания, переговариваясь, направилась в комнату.
– О! Николая ведь забыли! Вставай, соня! Хватит дрыхнуть.
По приставной лестнице Николай спустился вниз. Его ждали.
Незнакомый мужчина, с виду лет тридцати, роста был невысокого, коренастый, с пристальным взглядом голубых глаз и черными аккуратными усиками.
– Это Алексей, – представил его Захарий, – друг мой и соратник. Кстати, тоже медик.
Николай пожал медику руку, и все впятером направились в прикочегарную комнату.
Антисим достал стаканы, нарезал колбасы, хлеба, потом вышел за чайником. Эсстерлис взамен привычной бамбуковой трости раздобыл где-то обломок палки от швабры и сейчас, сидя в углу на стуле, теребил ее. Николай заметил, что Эсстерлис и Захарий выглядят хотя и уставшими, но чем-то явно довольными. Напевая, Захарий достал из кармана халата карандаш и написал на стене комнаты "Зенит – чемпион!" Вернувшийся вовремя с парящим чайником Антисим застал маленького человечка за подлым делом. Поставил чайник на стол, прочитал написанное.
– Хрен вашему "Зениту". Во! – он подставил к носу Захария фигу. – Не потерплю, чтобы всякие похабности на стенах писали.
Взял со стола ручку, зачеркнул "Зенит" и вместо него сверху написал "Спартак". Но Захарий не обиделся – ничто не могло омрачить его прекрасного настроения.
– Между прочим, Алексей крупный специалист – научный сотрудник смерти. Он и в институте смертяшном трудится. И работу свою любит, – сказал Захарий Николаю.
– Да, работа со смертью – это моя профессия. Но не с мертвыми. Наш институт занимается вопросами смерти только теоретически, – сказал новый знакомый Николая, отхлебывая из стакана чай. – А самих покойников я, честно говоря, не люблю… и все, что с ними связано. Сенека сказал, что атрибуты смерти устрашают сильнее самой смерти. Вот и меня так. Я же работаю со смертью, так сказать, в голом ее виде.