Квадриллион
Шрифт:
Вид у них был голодный, это было заметно невооруженным глазом, Сигрид с Тори не смогли удержаться от смеха, глядя на их подрагивающие ноздри.
– Картошечка! – воскликнул Нив, – Жаренная! Да с бифштексом!
– Садитесь, дорогие друзья, – улыбнулась Сигрид. – Не все же Хаббе готовить, надо было и нам с Тори показать, на что мы способны!
Тори села за стол рядом с Нивом, Сигрид разложила картошку по тарелкам, и, вдыхая ее такой земной аромат, девушка окончательно поняла, что момент, когда Сигрид могла доверить ей свои тайны, ушел в прошлое и уже никогда не повторится. Но это неважно, она и
Смех Нива вывел Тори из задумчивости, и она отвлеклась от невеселых мыслей. Они смеются! Значит, они живы. Значит, есть шанс победить пространство и время! Шанс выжить и вернуться домой!
– А что мы, собственно, празднуем? – поинтересовался Нив, когда обстановка за столом стала слишком веселой, если примерять ее на людей, затерянных в далеком космосе. – У нас есть повод?
– Есть, – Сигрид подняла смеющиеся глаза. – Конечно, повод есть всегда!
– И какой же повод?
– Мы скоро предпримем попытку отправиться домой, – ответила Сигрид.
Ложки замерли в руках ее маленького экипажа, смех оборвался, три пары глаз уставились на капитана Фран с живейшим изумлением. На лице Нива отчетливо читался вопрос, не выжила ли женщина из ума, и Сигрид, не выдержав, расхохоталась.
– Нив, не смотри на меня так! Я не сошла с ума, не говорю, что мы точно сможем выбраться. Предлагаю просто выйти на поверхность. Да, это риск, возможно, мы подвергнемся атаке Хищников, но мы должны попытаться найти модуль управления: наш единственный шанс, если мы не хотим застрять в этой космической дыре до конца своих дней.
– Капитан… – Нив задумчиво уставился в пространство, потом подцепил кусок картошки и отправил в рот, а, проглотив, продолжил, – Вы верите, что модуль сохранился?
– Да, думаю, он скрыт, – Сигрид кивнула. – По крайней мере, вероятность этого очень высока. Если нет, найдем хотя бы обломки.
– Но… – Нив не сдавался, – Вы действительно верите, что он функционирует? Что мы в состоянии его починить? Вновь соединить с кораблем? Или вы планируете пересечь квадриллион световых лет в кабине управления? Она не способна к гиперпрыжкам и меньшего масштаба, не то, что к такому!
– Не знаю, Нив, – Сигрид покачала головой. – Не смогу ответить на твои вопросы, пока не увижу модуль или то, что от него осталось. Одно знаю точно – другого шанса у нас нет, мы должны попытаться. Или – принять осознанное решение, что остаемся жить здесь. Тоже вариант, он менее рискованный, у него почти нет побочных эффектов. Более того, он оставляет нам надежду, что однажды нас кто-то найдет, как нашли и спасли Робинзона Крузо. Пятница у нас уже есть.
С этими словами Сигрид ласково потрепала Хаббу по большому уху. Тот не читал «Робинзона Крузо», потому не обиделся, а если бы и читал, все равно мог позволить своей спасительнице все, что угодно, любую шутку. Хабба остался невозмутимым, как всегда.
– Я готов поддержать любое решение капитана, – заметил он. – Мне все равно, где жить. Своего дома у меня нет, этот корабль не самое плохое место.
– И речи быть не может! – Тори взволнованно вскочила, – Если у нас есть хоть малейший шанс вернуться – мы должны его использовать! Обязательно! Нив, что скажешь? Мы не можем оставаться здесь, не можем сидеть и ждать, когда нас спасут! Тем более, надо быть идиотом, чтобы не понимать: это невозможно!
Нив неопределенно пожал плечами. Ему хотелось выбраться, но риск слишком велик, они могут погибнуть при атаке Хищников…
– Предлагаю голосовать! – предложила Тори. – Кто за то, чтобы выйти и поискать модуль управления?
Она первая с готовностью подняла руку. Нив, поколебавшись, последовал ее примеру. Сигрид вздохнула. Она могла принять любой вариант. Но так даже лучше. Пусть все будет, как будет.
– Значит, решено, – кивнула женщина. – Надо все как следует продумать. Понять, в какой период слатцеры менее активны и могут нас не заметить. Ну и приготовиться, конечно, проверить скафандры, оборудование. Изучить все, что мы знаем о поверхности планетоида. И морально тоже собраться – вряд ли обратно вернемся все, операция не из простых.
– У вас бывали и сложнее! – радостно воскликнула Тори, – И у Нива, и у Хаббы! Мы справимся, обязательно справимся, я уверена!
С этими словами девушка, не сдержав эмоций, вдруг обогнула стол и, крепко обняв Сигрид за плечи, горячо поцеловала в щеку.
– Эй, а меня? – тут же отреагировал Нив и был удостоен поцелуя Тори.
Еще несколько дней Хабба и Сигрид проверяли оборудование, тестировали скафандры, Тори изучала данные, которые ей предоставил бортовой компьютер, позволявшие сделать вывод о характере атмосферы планетоида, грунте, гравитации, температуре, давлении, а Нив сутками напролет следил за кораблями слатцеров, точнее за их отсутствием: никаких признаков активизации Хищников, вне зависимости от времени суток, выявить не удалось.
Когда последние приготовления были завершены, они обсудили итоги на запланированной «летучке», провели мозговой штурм, позволивший принять решение о дальнейшем ходе операции, и Нив с абсолютной ясностью понял: никто в экипаже не имеет четкого представления о том, что именно им следует делать.
Затем команда взяла несколько суток на отдых: нужно подкопить силы, выспаться, навести порядок в мыслях, попрощаться с кораблем, с погибшими товарищами. Возможно, они никогда больше не вернутся сюда. Возможно, вернутся, но не все.
Сигрид вспоминала счастливые дни, прожитые с Ласло, Тори записывала сообщения для родных и друзей: если когда-то корабль все же вернется на Землю, они смогут их прочитать. Хабба продолжал свои кулинарные эксперименты, а Нив постарался воспроизвести и удержать в памяти все, что случалось с ним в прожитые годы: каждый миг, каждый день. Ему казалось, что счет жизни идет на часы, и сейчас тот самый момент, когда нужно дать оценку прошлому, потому что будущее кажется неопределенным и даже сомнительным. Что если будущего – нет? Что там, за границей, разделяющей жизнь и смерть? Его экипаж, его товарищи уже знают ответ. Самого Нива судьба пока пощадила, но дар это или проклятье? Сложно судить, не зная, с чем имеешь дело. Единственное, что постоянно и непреложно, – это прошлое, поэтому ему Нив посвятил последние, убегающие часы.