Кваздапил. История одной любви. Начало
Шрифт:
В глаза лезли чужие руки, хозяйничавшие на мягких местах других повзрослевших Машенек, которые уже сделали выбор. Мне это не нравилось. Но это был их выбор. Осознанный.
Я перевел взгляд на ожидавшую конца размышлений роскошную авантюристку.
Излом черных бровей. Перевозбужденные губы. Четко очерченные узкие скулы. Изящные руки. Хрупкая спинка. Странно длинные для горянки очень стройные ноги. Жмущиеся ко мне вкусные выпуклости. Можно долго перечислять, и все будет в пользу Мадины. Ей нравились внимание и поклонение, она мечтала о любви и стремилась к дозволенным (в нашей студенческой
Окружение считало иначе, и я, ставший для ее семьи почти своим, не мог пойти против традиций.
– Моя история не предназначена для таких симпатичных ушек, – произнес я с доброжелательнейшей из улыбок.
– Забудь, что я женщина. Расскажи, как другу.
Мадина даже отодвинулась после сблизившего нас толчка. Я хмыкнул:
– Ага, а ты потом растреплешь…
Карие очи почернели:
– Ты слышал когда-нибудь, чтобы я трепала языком?
Пришлось извиниться. Чужих тайн, насколько я мог знать, Мадина не выбалтывала. Весьма привлекательная черта для девушки подобного склада.
– Прости.
– Прощу, когда расскажешь.
– Придется ждать долго.
Казалось, тема закрыта. Я ошибся.
– Спасибо за обещание.
Меня поймали на слове.
Сбившееся с ритма бедро вновь легонько прижалось. Вздрогнув, я подался назад, толкнув сразу две слившиеся пары.
– Осторожно, да, – недовольно послышалось оттуда.
Руки Мадины проявили немалую силу, возвращая меня на место.
– Это чтобы ты не забыл про обещание, – шепнула она в ухо.
Объятия разорвались, и Мадина пихнула меня к скучавшей вдали сестренке:
– Пригласи Хадю, а то погляди, какими глазами на нас с тобой смотрит. Как щенок потерявшийся. Хочет танцевать, а боится. Сама никогда не решится. Сделай ей приятно.
Завершил речь вульгарный шлепок по заднице, направивший меня к забившийся в угол скромнице.
Оказавшись перед Хадей, я протянул руку:
– Пойдем?
– Прости, – донеслось в ответ едва слышное в оглушающем гаме. – Я не танцую.
– Я научу.
Старшая сестра была высокой и статной, а младшую природа одарила только всем самым нежным: наивным личиком, черной косой до пояса, покатыми мягкими плечами, маленькой спинкой, пухлыми бедрами и весьма симпатичными выпуклостями везде, где они полагаются женственным созданиям. Хадя жалась в спасительную воронку кресла, как затаившийся енот, когда, чувствуя опасность, пытается справиться с проблемой погружением в анабиоз отстраненности. Взгляд Хади менялся ежесекундно, в зависимости от преобладавших мыслей. На этот раз ее глаза грустно смягчились, уголки губ раздвинулись в конфузливой улыбке отказа:
– Не в этом дело. Я не танцую такие танцы.
Оговорка оставила брешь.
– А какие танцуешь?
– Увидишь, когда время придет.
– А оно должно прийти? – удивленно осведомился я.
– Думаю, да. Прости, я пойду, надо посмотреть чем помочь на кухне.
Она вспорхнула светлым мотыльком и исчезла с моего горизонта.
Наверное, это к лучшему, такие танцы на грани разумного меня напрягали.
– Можно? – Я перехватил не успевшую присесть блондинку, некоронованную королеву сегодняшнего бала.
Ее взор скользнул по сторонам в надежде на нечто более желанное и привлекательное, но тщетно. Последовал равнодушный кивок:
– Давай.
В туфлях на шпильках Настя казалась выше обычного, это подчеркивало идеальную форму ног и начинавшейся высоко над коленями облеченной в короткое платье фигуры. Бархат плоти обтек меня, словно сонный спрут, ловивший добычу не потому, что голоден, а по привычке, чтобы не терять хватки.
– Задам один вопрос, ты только не удивляйся. – Щекочущие губы утонули где-то в районе моей шеи.
Я пожал плечами. Роль жилетки, в которую плачутся, или подружки, с которой можно посоветоваться на разные темы, была единственной, светившей мне с такими, как бесподобная Настя.
– Что обо мне говорят? – спросила она.
Моим ладоням разрешили не стесняться, и сердце бешено заколотилось, когда мне с невиданной щедростью отдался ничего не стоивший партнерше подарок. Усилием воли я направил мысли в нужное направление.
Вообще-то, коварный интерес. Это как частенько обыгрываемый юмористами вопрос жены к мужу «Я толстая?», он приводит к ссоре при любом ответе.
– Ну, что говорят… Что умная, красивая, самодостаточная… Хорошо учишься…
Пышный обруч рук стиснул меня, вплавился в кожу, по телу растекся жар. Настя выглядела массивным перстнем на пальце, где я был тем самым несуразным пальцем, стержнем композиции, а расположившееся на мне чудо – ослепительным бриллиантом, по чьему-то недосмотру доставшемся мне на минутку.
Еще крепче прижав к себе, Настя чуточку поелозила по мне, вогнав сразу в краску, в дрожь и в ледяной озноб от случившегося в организме конфуза, затем золотая грива поднялась, и мне насмешливо вдунули в самое ухо:
– Я не про то.
– Ну… – снова протянул я, стараясь думать именно головой. – Еще, что у тебя есть парень, но ты позволяешь себе и ему намного больше, чем должно быть между парнем и девушкой, когда их что-то связывает.
– Это мнение общее или конкретно твое?
Я покраснел. Настя угадала стремление выдать желаемое за действительное.
– Мнение многих, – объявил я с упорством идущего на казнь.
– Что еще напрягает во мне окружающих?
– Насколько я в курсе – ничего.
– Что ж, – Настя еще больше размякла на мне, – приятно слышать.
– Тогда я тоже спрошу, можно?
– Валяй.
– Почему ты здесь?
– Как это? Празднуем.
– Понимаю, но почему ты именно здесь, в этой компании, куда пришли далеко не все? У тебя есть парень, с собой ты его не привела, при этом заигрываешь с Гаруном и флиртуешь с остальными. Ты видишь их взгляды и – без обид – понимаешь, что при первой возможности они поступят с тобой и прочими девчонками согласно своему мировоззрению – так, как с их точки зрения вы того заслуживаете.