Кваздапил. История одной любви. Окончание
Шрифт:
– Кстати, девочку теперь зовут тоже Надя, к имени привыкнешь быстро. Аишат потеряла одну дочь и не хочет терять последнюю, она позвонила и попросила меня, как давнюю подругу, спрятать дочку от посторонних.
Квартиру залило солнцем. За окном нестерпимо красиво пели птицы. Воздух был свеж и вкусен.
Ничего этого мама не замечала, она продолжала:
– Знать о том, кто такая Надя на самом деле, будут только ее родители и наша семья.
– Как звали дочку тети Аишат до того, как ей сделали новые документы? – перебил я.
– Раньше ее звали… дай Бог памяти… кажется, Хадижат. А что?
– Ты видела фотографию Нади-Хадижат?
– Нет. – Мама поглядела на меня с удивлением. – Саня, что с тобой? Ты весь светишься!
Часть третья. Мурадости
Счастье человечества – не в свободной воле и не в свободном разуме. Счастье – в тех тисках, которые ограничивают людей в их желаниях.
Эти мотивы приводят те люди, которые страшатся заглянуть в самих себя, те люди, которых сжимают страхи, сжимают низшие силы, не позволяя им поднять свою голову, чтоб увидеть мир, освещенный ослепительным солнцем.
Эти люди согласны провести свою жизнь при свете ночника только чтоб не потревожить своих страхов. Каждая страница моей книги будет вызывать у таких людей лихорадку.
М.Зощенко «Повесть о разуме»
Пролог-напоминание
– Дай телефон. Сними блокировку.
– Блокировки нет. – Машка затравленно оглянулась и сжалась так, что превратилась в величину отрицательную. – Саня, не надо…
– Надо. Теперь точно надо.
Открыв галерею, я листал фотографии, и волосы потихоньку вставали дыбом. Машка и Захар фиксировали свои экзерсисы с прилежностью отличников: вот они дома, вот они в городе – сегодня, пока я ждал сестренку на ужин. В конце альбома – они здесь, на моей кухне. Будто на десерт.
Меня корежило изнутри, и отшатнувшаяся Машка на всякий случай осталась на небольшой дистанции. Я быстро листал в обратную сторону, пока не выкатился снимок из следующего альбома.
– А это что?!!
Черная рука на белой груди. Черная – в прямом смысле, а не как недавно подкалывала сестренка.
Машка даже не взглянула на экран.
– У нас в классе есть негр, – прошептала она бледными губами, – он ходит с Катькой Крапивциной, но он же негр, мне было интересно, какие они. Он был не против.
Телефон моей в руке дрожал. Казалось, в груди сейчас что-то треснет и сломается.
Следующее изображение показало ту же пятерню, но уже не на груди. Моя рука вновь потянулась к ремню.
– Саня! – Машка попятилась.
– Кваздик!
С другой стороны ремень перехватила Хадя. Я молча вырвал ремень и оттолкнул ее. Хадю отбросило в стене. Маша раскрыла рот в немом крике. Тушка содранного с нее халата спланировала павшей птицей на сердобольную защитницу маленьких. Машка убегала, пряталась, прикрывалась, а я стегал, куда придется.
– Интересно, говоришь? – Злость била из меня фонтаном. – А вот это не интересно? И это я еще не все посмотрел, не так ли, Машулька?
Звонок в дверь совместился с громким стуком:
– Откройте, полиция!
Глава 1
Ситуация – нарочно не придумаешь. Разыскиваемая за убийство Хадя… Я и ремень, как два сапога пара… Сестренка со следами побоев…
– За мной пришли, – выдохнула Хадя.
Ее обреченный взгляд сказал: «Кваздик, это всё?»
«Скорее всего», – честно ответили мои глаза.
Вскочившая Машка опомнилась первой.
– Для полного счастья только их не хватало. – Она подхватила халат, руки нервно искали рукава. – Наверное, бдительные соседи настучали.
Тоже вариант. Почему мы с Хадей сразу решили, что пришли именно из-за убийства? На воре, как известно, шапка горит.
Хадя с надеждой утопающего смотрела на меня. Мужчина обязан спасать и защищать женщину, а мужчина здесь один, к нему и обращалась мольба в глазах. Нам с Машкой ничего не будет, разберемся по-семейному, а Хадя в розыске. Что бы ни случилось, полиция всегда проверяет документы. Даже если Хадю не узнают сразу, отсутствие паспорта заставит проявить бдительность.
– Маша, открой, пожалуйста, – попросил я, а сам шагнул к Хаде. Потяжелевший от мыслей взгляд опустился. – Прости. Если бы можно было все переиграть…
– Это ты прости, во всем виновата я, это я подбила тебя вмешаться. Если бы не я…
Она бросилась ко мне, обвила руками шею…
Боже мой, мы обнимались!
Неужели?! Не верю!
Очевидное невероятное. Мама рассказывала, что раньше так называлась познавательная передача по телевизору. У меня она случилась без телевизора, наяву.
Машка права, я Хаде небезразличен. Насколько – покажет время, но сам факт порыва, бросившего ее ко мне…
– Тэ-экс, что тут у нас? В гроб мне гвозди, чтоб крепче спалось, это же Мария Егоровна! Как поживаете? – В квартиру змеем проскользнул знакомый сержант в сопровождении напарника, на этот раз другого, не того, с которым патрулировал улицу. – Попросили выйти в смену за приятеля, я думал ночка спокойно пройдет, а тут: «Режут! Убивают! Насилуют!» Это вас резали, убивали и насиловали, Мария Егоровна?
Ну и шуточки у наших полицейских. Господину Старомоеву не мешало бы сделать поправку на возраст кое-кого из присутствующих. С другой стороны, именно эта мелковозрастная все спровоцировала, и у меня самого на язык в отношении нее просилось тако-о-ое…
Хадя отпрянула от меня, как здоровый человек от заразного.
Едва мое дыхание вернулось в рамки приличия, я обернулся:
– Еще раз здравствуйте, сержант. Это моя девушка, а с сестренкой вы знакомы.
– Довелось, – улыбнулся он. Взгляд на секунду замер на валявшемся ремне. – В первый раз сестренке досталось из-за вашей девушки. Из-за кого теперь?