Квази-мо

Северюхин Олег Васильевич

Мне показали план мероприятий на следующий день.

Похороны и инаугурация.

Глава 61

В полдень началась церемония похорон усопшего Преемника. Все чин по чину. С утра прощание в Колонном зале. В полдень гроб на орудийном лафете и оседланная лошадь с прикрепленными к седлу на американский манер хромовыми сапогами носками назад.

Церемония подъехала к мавзолею. Шесть гвардейцев в золотых эполетах взяли гроб и внесли в пантеон. Через

минуту вышли. Я и курирующий меня чиновник вошли в мавзолей. В мавзолее стояло десять саркофагов, по пять с каждой стороны. Ленин, Сталин, остальных не знаю. Последний саркофаг с ныне усопшим Преемником.

Мы вышли из мавзолея и поднялись на трибуну. Я, как председатель похоронной комиссии зачитал речь.

В тринадцать часов все закончилось.

Вечером была церемония инаугурации нового Преемника в Большом театре.

По краям дороги от Кремля до театра стояли толпы людей с трехцветными флажками, но красная полоса была шире всех и занимала ровно половину флага. И на белой полосе было изображение двуглавого орла, у которого в лапах вместо скипетра и державы были серп и молот.

Зал театра был переполнен. Звучал гимн. Висели плакаты: «Да здравствует новый Преемник».

Я вышел на сцену к пюпитру. Гвардеец в золотых эполетах поднес на руках красную книгу с надписью «Конституция». Я положил руку на книгу и зачитал текст присяги, в которой я клялся соблюдать Конституцию, поддерживать преемничество, демократию и многопартийность.

После присяги на меня возложили знаки ордена Андрея Первозванного как на главу государства.

Затем выступили лидеры партий «Единство» и «Солидарность» — по совместительству руководители их фракций в Парламенте, которые поклялись в вечной любви к родине, к Преемнику и желании твердо следовать избранным им курсом.

На этом церемония закончилась и все побежали в банкетный зал, который ломился от яств, умиляя и удивляя как наших участников, так и иностранных гостей.

Я стоял во главе стола, поставленного как бы защитой или баррикадой от всех собравшихся, и выслушивал поздравления и заверения в преданности.

На следующий день с утра я подписал указ Преемника о назначении первого министра. Им оказался тот чиновник, который меня везде сопровождал.

Я поднял ручку и вопросительно посмотрел на него, дойдя до фамилии.

— Все правильно, — улыбнулся он, — Иваноштайн это на немецкий манер, по-израильски или по-американски было бы Иваноштейн, хотя пишется все одинаково. По-богославски это Иван-камень. Моя кандидатура согласована на всех уровнях, так как я контролирую все эти уровни.

— Да, — подумал я, — в одной книге крепостной крестьянин был по фамилии Неуважайкорыто. Disrespect trough. Дисреспекттруг. Нихьтгутес кюбельд. Вполне дворянская фамилия какого-нибудь маркграфа или барона.

— И что это за уровни? — спросил я, не подписывая указ.

— Ну, это средний бизнес, крупный бизнес, банковский капитал, — ответил Иваноштейн.

— И где эти уровни находятся? — спросил я.

— Ну, средний бизнес это у нас, крупный бизнес — транснациональные корпорации, а банковский капитал это крупные банки мира, где мы держим девять десятых нашего золотовалютного капитала, — шепотом сказал первый министр, как бы сообщая самую большую государственную тайну.

— И много там денег? — спросил я.

— Сто триллионов долларов, — сообщил мне Иваноштайн.

— Е… т… Б… в д… м…, - выматерился я про себя, — в мое время мы кредитовали западную экономику всего лишь шестьюстами миллиардами долларов, создавая так называемый резервный фонд, и триста лет вся западная экономика живет на наши деньги. Пусть современные деньги и обесценились, но сумма просто астрономическая, неведомо сколько, три и еще полстолька, как говорил один счетовод в старой сказке.

— А что же вы не вкладываете деньги в нашу экономику, чтобы она стала самой сильной в мире? — спросил я.

— Ну, понимаете ли, — замялся первый министр, — нам эти деньги не отдадут. Они же станут банкротами, а мы живем на проценты от этих сумм. Так что, ничего, нам хватает.

— Нам, это кому? — спросил я.

— Как это кому? — удивился Иваноштайн, — нам — это номенклатуре, мы решаем все. У нас даже лозунг такой есть: номенклатура решает все. А нам еще нужно содержать парламент и две партии, которые требуют много денег, но тут уж западные демократии нам помогают. Американские демократы финансово поддерживают «Единство», а республиканцы — «Солидарность».

— Ладно, демократы и республиканцы это по сути одно и то же, разница только в доле участия государства в бизнесе, а вот чем отличается «Единство» от «Солидарности»? — спросил я.

— Ну, честно говоря, они как бы близнецы и братья. Отличие их в том, что они органически не могут терпеть друг друга. Лидер «Справедливости» возглавляет верхнюю палату, а лидер «Единства» — нижнюю. Вот и выясняют, кто из них важней и кто из них для народа полезней. А мы все это по телевизору показываем и в электронных газетах пишем. Это и есть самый эффективный способ разделения властей.

— Странный у вас способ разделения властей, — строго сказал я, — это все законодательная ветвь, а как обстоит с судебной системой?

— С судебной системой у нас все хорошо, — доложил кандидат в первые министры, — есть законы и судим всех по справедливости.

— Так по справедливости или по закону? — спросил я.

— Конечно, по справедливости и от чистого сердца, — сказал Иваноштайн, — ведь мы же общество справедливости и чистосердечности.

— В чем заключаются основные обязанности Преемника? — спросил я.