Квазимодо на шпильках

Донцова Дарья

Щуплое тельце дедушки было втиснуто в довольно приличный, аккуратно выглаженный костюм, на его шее болтался столь долго выбираемый галстук. Вообще говоря, Петр Леонидович зря нацепил его. Либо у дедули дальтонизм, либо он просто перестал различать цвета из-за старческой слепоты, потому что синий галстук совершенно не гармонировал с зеленой сорочкой и светло-коричневым костюмом.

Абсолютно лысый череп сверкал под светом люстры. Может, он его чем-то мажет? Человеческая кожа просто не может быть такой гладкой. И еще дедуля плохо

слышит, потому что в одном ухе торчит слуховой аппарат. Да и с мозгами у него, наверное, беда, иначе как объяснить, что Петр Леонидович вышел к гостям в разных ботинках? Левая нога его обута в черный кожаный штиблет, а правая – в сабо рыжего цвета.

– Садитесь, садитесь, – суетилась Нина Ивановна, вытаскивая из буфета чашки.

– Что? – повернул к ней голову божий одуванчик.

– За стол иди.

– Что?

– Вот стул!

– Что?

– О господи! – в сердцах воскликнула председательница, выдернула из уха бравого жениха пластмассовый крючок, потом сунула его на место. – Сколько раз тебе говорить: не уменьшай громкость!

– Что ты так кричишь, Нинуша, – укоризненно пропищал Петр Леонидович, – не глухой ведь!

– Вот зефир, печенье, – сводница решила сменить тему, – прошу, угощайтесь! Мы с Петром Леонидовичем очень рады, что вы заглянули на огонек.

Я взяла розовую пастилу и отхлебнула чай. Да уж! Женишок-то слегка поеден молью, правда, он весьма бойко разговаривает.

– Чай – это великолепно, – вещал Петр Леонидович, размешивая ложечкой сахар, – помнится, в двадцать седьмом году я впервые попробовал… это… ну как его зовут… Нинуля! Ты же знаешь, ну такое коричневое!

– Какао, – невольно пришла я на помощь.

– Нет, нет, по-другому называется…

– Кофе.

– Да нет же, экие вы несообразительные!

– Компот, – попыталась угадать очнувшаяся от потрясения Кира Григорьевна.

Петр Леонидович сердито засопел:

– Ну это, это же…

– Горячий шоколад!

– Нет!!!

– Кефир, – брякнула я.

– Ряженку, – быстро добавила Кира Григорьевна. Она явно была находчивее меня, согласитесь, ряженка ближе к «коричневому», чем кефир.

– Нинуля, – обиженно протянул Петр Леонидович, – отчего они такие непонятливые?

– Ты лучше расскажи про свою дачу. – Сваха опять решила сменить тему разговора. – Сколько у тебя соток?

Бравый дедок пожевал нижнюю губу.

– Сорок.

– Скажите пожалуйста, – восхитилась Кира Григорьевна.

Глаза ее загорелись, и она мечтательно протянула:

– Мне бы такой участок! Весь могу цветами засадить! А что у вас там растет?

Петр Леонидович кашлянул и принялся довольно уверенно перечислять:

– Яблоки, сливы, малина, эта… на букву «ф», ну как ее… Нинуля!

– Флоксы, – подсказала Кира Григорьевна.

– Нет.

– Фуксия, – гостья вновь предприняла попытку угадать.

– О, нет!

– Фикус, – выпалила я.

– Он же несъедобный! – с гневом отверг

эту версию склеротик.

На секунду я растерялась. А что, разве флоксы и фуксию можно употреблять в пищу? Впрочем, может, из них делают салаты? Едят же японцы орхидеи.

– Финики! – воскликнула Кира Григорьевна.

Петр Леонидович обиженно засопел.

– Фонарики китайские, – обрадовалась я. А что, с Петром Леонидовичем интересно беседовать, словно кроссворд разгадываешь!

Нина Ивановна вновь решила взять руль беседы в свои руки:

– Петр Леонидович всю жизнь находился на ответственной работе, отдал себя служению государству, семьи завести не успел. Ну-ка, Петруша, расскажи, какая у тебя квартира?

– Пятикомнатная, – охотно ответил старичок, – приватизированная, вся обставленная.

– Вот это да! – прошептала Кира Григорьевна, потом более громким голосом спросила:

– И где же она находится?

– На… ну… там… – замахал руками рамолик, – прямо возле метро.

– Очень хорошо, – подхватила Кира Григорьевна, – а какая станция?

– На «с», – просвистел дедок.

Мы с жаром принялись угадывать.

– «Семеновская»?

– Нет.

– «Сухаревская»?

– Нет.

– «Смоленская»?

– Нет.

– «Савеловская»?

– Да нет же!

Мне стало весело. Ей-богу, Петра Леонидовича следует приглашать на вечеринки, гости никогда не соскучатся.

– Садовая, – ляпнула Кира Григорьевна.

– Такой нет, – покачала я головой.

– О! Точно! – взвился над стулом старичок. – Садовая! Но какая? Триумфальная или Спасская? Нинуша! Ответь!

– Лучше съешь конфету, – велела Нина Ивановна.

– Вы давно дружите с Петром Леонидовичем? – полюбопытствовала Кира Григорьевна.

Неожиданно Нина Ивановна довольно сердито ответила:

– Всю жизнь почти! Он старший брат моего мужа. Видите, как несправедливо получилось! Володя сильно младше был, а давно умер. Петр же только о себе всегда думал, жил, как хотел, а потом решил ко мне переехать.

А, понятненько! Прогнать престарелого родственника Нине Ивановне не позволяет воспитание, вот она и решила найти выход из положения, самой-то совсем неохота ухаживать за посторонним стариком. Конечно, Петр Леонидович обеспеченный дедушка: квартира, дача, хорошая пенсия, но как бы поскорей убежать отсюда?

– Нинуля! – воскликнул дедушка. – Я не выпил мезим, а ем сладкое! Почему ты за мной не следишь!

– Возьми таблетку в аптечке, – велела председательница.

– А где она?

– В ванной.

– Как туда попасть?

– По коридору, последняя дверь!

– Это куда идти, направо или налево?

– Пошли, – потянула его за рукав Нина Ивановна. – Извините нас, – пробормотала она, – сейчас вернемся.

Мы с Кирой Григорьевной остались одни.

– Евлампия Андреевна, – мгновенно примоталась ко мне тетка, – скажите откровенно, он как?