Квест империя: На запасных путях. Наша девушка. Империи минуты роковые (сборник)
Шрифт:
– Уверен, – сказал он вслух. – Я занимался именно Давидом Де Фризом, то есть не только им, и даже не столько им, но и им тоже.
– Федя, – сказал Макс ленивым голосом, как он умел, когда хотел показать, что его собеседник не прав, но не хотел говорить этого прямо. – Федя, Давид был обыкновенным пражским раввином. Таких, как он, в то время в Праге было много. Сотни, наверное. И жил он, заметь, в первой половине девятнадцатого века. Какой тут может быть интерес у разведки?
– Во-первых, у разведки очень широкие интересы. И не мне тебе это объяснять. Согласен? – Виктор с интересом смотрел на Макса, вновь ставшего прежним Максом, спокойным, деловитым, чуть ироничным и чертовски умным сукиным сыном. Краем глаза он отметил, с каким интересом следят за развитием сюжета их женщины.
– Ну? – сказал Макс.
И
– А, во-вторых, рав Де Фриз не был рядовым раввином. Он был крупнейшим каббалистом [46] своего времени, а может быть, и не только своего.
– Вот как? – Макс изобразил на лице умеренный скепсис и закурил новую сигарету. – Вика, тебя не затруднит налить мне стакан воды? Тебе, Федя, виднее. Это ты его изучал. А я Давида и не помню почти. Спасибо, Вика. – Он принял у Виктории стакан и, сделав пару глотков, опорожнил его на две трети. – Так вот, Федя. Я, конечно, могу ошибаться, и мой дед, действительно, мог быть каббалистом – в конце концов, многие из них увлекаются каббалой, – но я сомневаюсь, чтобы он был крупнейшим, как ты выразился. Крупнейшие все на виду. О них известно. О них книги пишут, в конце-то концов. Я бы знал.
46
Каббалист – тот, кто изучает каббалу. Каббала (буквально «получение», «предание») – эзотерическое еврейское теософское учение с выраженными элементами мистики и магии.
– Крупнейший, крупнейший! – не согласился Виктор. – Ты мне поверь. Я знаю, что говорю. Я, между прочим, через твоего деда и весь этот сюрреализм, и иврит выучил. Не знал? Знай! Ани йодея иврит маспик тов кдей лесапер леха коль хасипур хазе бесфатха ядиди хаякар. [47]
– Недурно, – согласился Макс.
– А то! Меня, между прочим, сам Шапиро [48] учил, а Феликс Львович иврит знал лучше, чем некоторые у вас, в Израиле. – Виктор бросил взгляд на часы – он умел помнить о многом одновременно. – И где же, спрашивается, наши нежданные друзья?
47
«Я знаю иврит достаточно хорошо, чтобы рассказать тебе всю эту историю на твоем языке, дорогой товарищ» (иврит).
48
Шапиро Феликс Львович – русский советский ученый, гебраист. Созданный им «Иврит-русский словарь», впервые изданный в СССР в 1963 году, стал событием в лексикографии и до сих пор является базовым для изучающих иврит.
– Не волнуйся, – откликнулся Макс, который тоже умел держать в голове несколько тем сразу. – Позвонят. Куда им деваться? Это мы им нужны, а не наоборот. К счастью. Но ты отвлекся. Что там с моим дедушкой не так?
– С ним, как я помню, уже давно все так, – сказал Виктор, возвращаясь к теме разговора. – Дело там было не в нем. То есть делом, самим делом занимались не мы, а… А, черт с ним! – махнул он рукой. – Дело давнее. Будем считать, что гриф секретности снят. Была у нас «шарашка», наподобие тех, что в тридцатые еще расплодились. Секретная до ужаса. Занималась она, «шарашка» эта, всякой оккультной ересью. Так что сутью дела я не интересовался, да и неинтересна мне вся эта алхимия с магией. Не мой профиль. Но нам сбросили приказ раскрутить дело о «скрытом гаоне» [49] . Был якобы в центральной или восточной Европе в конце XVIII века какой-то выдающийся ученый-раввин – гаон, по-вашему – который к тому же был и крупнейшим каббалистом, но, по причинам, нам не вполне понятным, широкой общественности неизвестный. Вот, собственно, этим вопросом я и занимался. Типа, кто, что и почему? Мы искали этого «неизвестного» и, естественно, попутно решали целый ряд не менее животрепещущих вопросов. А Прага в этом смысле была на тот момент идеальным местом для наших поисков.
49
Гаон – буквально «величие», «гордость», в современном иврите также «гений». Начиная с позднего Средневековья, утратив значение официального титула, термин «гаон» стал применяться как почетный эпитет, отличающий выдающегося знатока и толкователя Закона.
– Архивы, – кивнул головой Макс.
– Точно, – подтвердил Виктор и добавил для слушательниц, которые вряд ли знали, о чем идет речь: – Немцы во время войны собрали в Праге огромное количество еврейских книг и рукописей. Со всей Европы везли. Хотели, гады, устроить после войны музей исчезнувшего народа. Музея не получилось, а архив достался нам.
– Секунду! – неожиданно подала голос Виктория. – Архивы были уничтожены по приказу Сталина. Разве нет?
– Не совсем так, – покачал головой Виктор. – Вернее, совсем не так. Никто их не уничтожал. То есть потом – сильно потом – да, уничтожили, когда в конце пятидесятых концы в воду прятали. А тогда нет.
– У нас была такая информация, – снова кивнул Макс. – Но доказательств не было.
– Еще бы! – усмехнулся Виктор. – Там знаете какая секретность была? Бумагу палили день и ночь, а архивы вывозили. Тихо, ночами, в грузовиках, перевозивших солдат. Едут солдаты, понимаешь… Ну да бог с ними и с нами всеми. Просто именно там, в Праге, я и вышел на Давида Де Фриза. Ты, например, знаешь, Макс, что не только Давид, но и его отец, и дед тоже, были каббалистами? И, заметь, не из последних. И жил твой прадед, действительно, в Париже… А знаешь, где жил его прадед? Я имею в виду прадеда твоего прадеда?
– Ты мне что, генеалогическое древо составил? – усмехнулся Макс. – Ну давай, не тяни! Аншлаг обеспечен.
– Он…
Но тут ожил канал связи.
– Здравствуйте, – произнес им всем в уши уже знакомый голос. – Доброго времени суток. Приступим к переговорам?
Виктор бросил быстрый взгляд на часы. Сорок семь минут!
«Они пытались нас обнаружить, – прикинул он. – Но не нашли. Это утешает». Между тем Макс включил микрофон и сказал без преамбул:
– Приступайте.
– Господин Дефриз, мы предлагаем честный обмен.
– Что на что?
– Земля в обмен на империю.
– Что конкретно вы имеете в виду?
– Вы остаетесь на Земле и соответственно не вмешиваетесь в дела империи, которые вас не касаются и касаться не должны. Мы улетаем домой и не вмешиваемся больше в дела Земли, которые предоставляем вам.
– То есть вам нужен корабль.
– Да.
– Почему же вы с этого не начали?
– Это не главное.
– А что главное?
– Господин Дефриз, Легиона больше нет. Он уничтожен полностью, и новый император не намерен его возрождать. Следовательно, вам нечего делать в империи. Какой может быть у вас интерес в империи, если вы уже не на службе? Если тех, кому вы присягали, уже нет, и некому даже снова вас призвать? Это понятно?
– Я вас понимаю, но вы, вероятно, не понимаете нас. У меня и моих друзей могут быть интересы и помимо Легиона.
– Вы чужаки в империи, господин Дефриз, и вы это знаете. Вы земляне, вот и живите на Земле. И не пытайтесь нас обмануть, мы знаем, что такое Легион. Поверьте, вам нечего делать в империи. У вас просто нет в империи интересов.
«Они не знают про Вику и про нас знают мало, – понял Виктор. – Молодец, Макс, дожимай! Вытяни все, что можно».
– Так, – между тем сказал Макс. – С первой частью понятно. Что по поводу Земли?
– Земля не представляет такого большого интереса, чтобы империя не могла от нее отказаться. Земля останется вам. Мы полагаем, что это честная сделка.
– Это еще не сделка, – возразил Макс. – Это демонстрация намерений. Это ваше предложение, и только. Притом предложение, исходящее из неверных предпосылок.
– Что вы имеете в виду? – Говоривший был, очевидно, удивлен и раздражен одновременно.
– Видите ли, – начал Макс. – Если говорить обо мне, то я прожил в империи больше пятидесяти лет. Лучших, заметьте, лет моей жизни. И я их прожил там действительно хорошо. А на Земле я прожил семьдесят лет. О детстве не говорю. Я его не помню. Но эти семьдесят лет я помню хорошо. Сплошные войны, голод, болезни, страх и старость. Сказанное верно и для моих друзей. Так что для нас империя и что Земля?