Квест на выживание
Шрифт:
– Послушай, мальчик. Твои друзья у меня дома. Сейчас они в безопасности. Но если хотя бы один человек узнает об этом, я велю их задушить, сниму это на видео и пришлю тебе.
С голосе было столько уверенности, что Атила не сомневался: Дон так и сделает.
– Я хочу убедиться, что они живы.
– Конечно, хочешь, парень. Убедишься, но придется немного подождать. Несколько минут.
– Перезвоню, – Атила отключился, чтобы было труднее вычислить сигнал, перебежал через дорогу и зашел в торговый центр.
Вскоре Дон снова
– Привет, Егор. Передаю трубку твоему дружку, только долго не болтайте.
Что-то щелкнуло, донеслось тяжелое дыхание.
– Егор, это ты? – пробормотал Мишка.
– Фуух, – выдохнул Егор, – живой. Ты как?
– Да цел пока.
– Гайка с тобой?
– А до нее добрались? Сволочи! Нету ее.
Наверное, просто еще не довезли. Мишка быстро продолжал:
– Ты не ведись, они все равно нас…
Хлопок, шелест, Мишка вскрикнул, захрипел, теперь говорил Дон:
– Парень, нам нужно встретиться, обсудить детали. Меняю этих двух балбесов на тебя. Но – тет-а-тет. Слышал? Чтобы никто не…
– Я подумаю, – перебил Атила, приняв решение, как вести себя с Доном, и отключился. Быстро зашел в туалет на втором этаже и оставил телефон на полу возле унитаза. Если его попытаются отследить, то выйдут на того, кто телефон подобрал.
Диктовать условия Дону позволять нельзя, все эти обмены – фигня. Попросту попытка заполучить их троих. Это ясно, но вот что делать – непонятно. Сам он не сумеет помочь, это однозначно. В полицию обращаться совсем стремно: если скифы заподозрят, что Атила проболтался, то мгновенно убьют Мишку с Гайкой и спрячут тела. Сожгут, и все, никто ничего не докажет.
А значит, понял он, выход остается только один. Не самый приятный, но единственный выход. Придется наступить на горло своей гордыне. Хотя так не хочется.
Бывают моменты, когда обратиться к человеку из прошлого трудно, тошно, больно. Идешь на встречу, как на заклание. А раньше думал, что если и будет эта встреча, то ты на коне, со штыком и в белом. На тебя, такого успешного, смотрит тот, кто недооценил, и раскаивается… Но судьба распоряжается по-своему, и вот Егор, взъерошенный, почти лишившийся надежды, идет просить помощи…
Он, как сейчас, помнил расставание с Яной. Отношения тогда не то, чтобы угасли и зашли в тупик, но накопилось столько взаимных упреков и недовольств, что под ними утонуло все хорошее. Однако Егор верил, что есть искра, из которой разгорается огонек, ради этого стоит стараться.
В тот злополучный день Яна сама пригласила его в кафе, чего обычно не делала. Атила помнил суши-бар в центре, улыбающуюся официантку – то ли кореянку, то ли китаянку, то ли японку – икебаны вдоль стен и карликовые деревца в горшках.
Яна пришла раньше и уже сидела за стеклянным столиком, эффектная, как обычно: белые волосы распущены, алая декольтированная блузка, высокая грудь, все дела. Покачивая ногой, она цедила через трубочку «Мохито». Егор сразу заподозрил неладное. Она старалась держаться естественно, но отводила взгляд, и в каждом движении сквозила нервозность.
– Что случилось? – спросил он, заказав себе чаю.
Яна посмотрела в упор, и в ее глазах Егор прочел раскаянье, сожаление, вызов.
– Ты можешь меня бросить, мне бы этого не хотелось, но ты не простишь…
«Изменила?» – удивился Атила, но ничего говорить не стал, позволил Яне закончить.
– Я нашла работу, – заключила она, уставившись на свои сцепленные пальцы. – Очень хорошую работу.
Ого… Это неожиданно.
– Молодец, – кивнул Атила, приложив большие усилия, чтобы оставаться бесстрастным. – Ты талантливая, тебе все дороги открыты.
– Ты не понял, – она подалась вперед. – Я ухожу из Бюро, Егор. Мне предложили работу в компании «Игромиры». Свои код-манки, креативный подход, творческая реализация… Пока я буду гейм-дизайнером, но скоро… Пять тысяч долларов, Егор. И им еще нужны программисты.
Он улыбнулся, промокнул салфеткой губы. Хотелось сказать все, что он думает: о свободе выбора, о работе на себя… Да просто о преимуществе вольных стрелков, но понимал, что все его аргументы разобьются о «пять тысяч долларов». В его Бюро Яна зарабатывала меньше, а иногда они перебивались сотней-другой.
– У меня есть работа, – проговорил он холодно.
– Можешь считать меня предателем, – бросила она с вызовом. – Но я хочу жить! Хочу полететь наконец в Бразилию, на Кубу. Хочу позволить себе косметолога, в конце концов! И массажиста. А не считать копейки…
Ей было бы проще, упрекай ее Егор: «Я тебя пригрел, обучил, работой обеспечил, а то прозябала бы после своего универа терапевтом в поликлинике за тридцатку зарплаты», но он молчал, просто смотрел, прощаясь. Между ними ширилась трещина, вот уже это овраг с сыпучими склонами, вот – целая бездна, а она тянет руки, глупая.
И дело тут не в предательстве, а в траекториях полета. Раньше летели вместе, и то не все было гладко, теперь она полетела в другую сторону. По сути, она сделала выбор между любовью и работой не в пользу Атилы. Но сама была бы не прочь оставить его при себе. Такого наплевательства он простить не мог.
– Ты права, я не смогу тебе этого дать. Ни массажиста, ни косметолога, даже соболиную шубу не смогу купить, не говоря о внедорожнике твоей мечты. Так что все понимаю и не держу тебя…
– Атила! – она ударила кулаком по столу. – Как ты можешь такое говорить, я ведь люблю тебя! Между нами столько всего было…
– Извини, но я называю вещи своими именами. Так что ты правильно сказала: «было».
В глазах Яны заблестели слезы, кончик носа покраснел.
– Егор…
– Я не прошу тебя отказываться от работы, – проговорил он холодно. – Ничего страшного, не вини себя. До свидания.