Квинтэссенция Кью
Шрифт:
— Я устал, — приглушенно пробормотал я. Смогла ли она распознать завуалированное признание в этих словах? Не прошло еще и недели с того момента, как я признал наши отношения, а я уже чувствовал себя чертовски усталым и измученным. Мне даже не нужно было спрашивать у нее — естественно, Тесс видела правду. Она видела все чертовски ясно.
— Тогда прекрати сопротивляться. Ты не прикасался ко мне с момента, как я вернулась к тебе. Может, мы и делим постель, но ты едва смотришь на меня, за исключением моментов, когда я сажусь на отшлепанную задницу, вздрагивая. Ты сейчас еще
Я издал рычащий звук в груди от комментария про продажу. Я ненавидел тех мудаков, что похитили и продали ее. Каждый раз, когда задумываюсь, что могло бы произойти с Тесс, если бы ее отдали другому, я так желаю разразиться гневом — сорвать с себя маску добропорядочного бизнесмена и окрасить свои стены их кровью. Я хотел послать в задницу все культурные деловые встречи с уголовниками. Я устал от этого дерьма.
Образы связанной, избитой, изнасилованной и убитой Тесс беспрерывно преследовали меня. Но ирония заключалась в том, что сейчас, я был тем мудаком, который был ответственен за ее ушибы. Но, разрешая себе использовать ее, я осознавал, что желаю предложить ей все, что у меня было, в обмен на страх и стоны от боли. Я не чувствовал себя достойным ее, я считал, что никогда не смогу расплатиться с ней за подарок, который она преподнесла мне.
Мои кулаки сжались, я задрожал от скрытого гнева. Гнев этот был направлен на меня самого.
Я чертов больной ублюдок.
Я глубоко вдохнул, впитывая в себя храбрость дать Тесс то, в чем она так нуждается — приоткрыть ей крошечную частичку моей испорченной души.
— Я не могу быть нежным с тобой. Я презираю ощущение того, что у меня сносит крышу, когда я наказываю тебя.
Все? Она удовлетворена? Я признался ей в тех вещах, от которых бы хотел очистить свою внутреннюю суть. Вырвать когтями тьму, что живет в глубине моей души; исцелить и очистить мое сердце, чтобы я мог стать милым и нежным, идеальным мужчиной, для нее. А не диким, изголодавшимся по сексу животным.
У нее перехватило дыхание, и она нежным прикосновением пальца очертила мое предплечье.
— Благодарю тебя. Ты не представляешь, насколько огромно облегчение, потому что ты говоришь со мной. А теперь, ты можешь рассказать мне о своем кошмаре?
Я сердито посмотрел на нее и сел, выпрямив спину. Настырная женщина. У нее получается весьма успешно выводить меня из себя и злить надоедливыми вопросами.
Перебираясь на другую сторону огромной кровати, я уселся на край, опуская голову на ладони. Я не хотел быть трусом и убегать, но это все было так ново для меня. Комната в башне с огромным камином и гигантским белым ковром выглядела все так же, внешне ничего не претерпело изменений, но внутренне Тесс привнесла состояние хаоса в мою душу. Я не знал, смогу ли выжить, если позволю ей проникнуть чуть глубже в мой темный порочный мир.
Кошмар вновь во всех красках предстал перед глазами. Вся та кровь, такая яркая с резким медным запахом, практически сладковатым.
Нет. Я не смог бы сделать этого. Я был недостаточно сильным. Каким-то образом порочность моего отца заставила бы меня в конце концов сделать
Я одержу победу.
Но я проиграю, когда отниму у нее жизнь.
On dirait une fille, putain, mercer (прим.пер. фр. Мерсер, ты говоришь, словно гребаная девчонка)!
Я вздрогнул, когда Тесс устремилась ко мне по легкому постельному покрывалу и прижала свое тело к моей обнаженной спине. Она нежно проследила подушечками пальцев мою татуировку: взмывающих ввысь воробьев и колючей проволоки. Я с силой стиснул челюсти, в то время как ее невесомые прикосновения опускались все ниже и ниже, обводя рельеф пресса и устремляясь вниз к моему члену.
Я намеревался остановить ее. Я правда этого хотел, но она стиснула мою твердую плоть через материал боксеров; я издал мучительный стон. Одно единственное прикосновение это все, что было нужно, чтобы сделать меня невероятно твердым и затопить темным вожделением.
Тесс убеждала меня, чтобы я был жестоким с ней, нашептывая мне на ухо:
— Если ты боишься причинить мне боль, Кью... не стоит. Я всецело доверяю тебе, что ты не позволишь себе зайти далеко.
Я огрызнулся:
— Но я не доверяю тебе пока еще. Я не хочу сломать тебя.
А про себя я подумал, что совершенно не доверяю себе, что могу в нужный момент остановиться.
Она прекратила поглаживать член и отстранилась от меня. Ее тепло покинуло меня, и я вздрогнул всем телом.
— Я обещала тебе, что буду бороться с тобой. Я сплю с тобой в одной постели уже на протяжении четырех дней, а большее из того, что ты делаешь, так это даришь мне поцелуй в щеку, когда желаешь спокойной ночи. Ты не используешь свой ремень или цепи, или же игрушки, которые я видела в зеркальном комоде.
Ее глаза устремились к изножью кровати, где располагался комод. Я не желал, чтобы она совала свой нос туда.
Я издал стон, с силой впиваясь пальцами в кожу головы. Какой монстр желает видеть кровь женщины, которой он готов посвятить свою жизнь? Что за животное могло желать вырывать ее крики снова и снова, чтобы они звучали как прекрасный хор.
Я действовал правильно, пока удерживал себя на некотором расстоянии, занимаясь работой. Пребывая в состоянии постоянного переутомления, у меня не оставалось времени на другие потребности.
Я не появлялся на работе уже четыре дня. Новые эмоции завладели мной, удерживая дома, чтобы я находился рядом с Тесс. Весь ужас был в том, что она могла проснуться одним утром и понять, что допустила огромную ошибку, оставшись со мной, из-за этого я чувствовал злость и волнение. Мне не давала покоя мысль, что вернувшись домой с работы, я обнаружу, что ее больше не будет со мной — эта идея была ненавистна, как мужчине внутри меня, так и жестокому монстру. Но было ошибкой предполагать, что я могу оставить свой привычный образ жизни и впоследствии не испытывать мучений.