Квинтэссенция Кью
Шрифт:
По крайней мере, Тесс бы сейчас была жива.
Мои демоны уничтожили ее.
Я убил ее.
Я откинул голову назад и истошно закричал.
***
— Кью. Кью!
Что-то острое вонзилось в мое плечо, и я дернулся всем телом. Отталкивая это, я пытался игнорировать предупреждение. Я заслужил остаться в этом кошмарном аду. Чертов ад, созданный моими собственными руками для убийства
Щека вспыхнула, как будто кто-то с силой ударил меня по ней, озаряя тьму яркой вспышкой вместе с обжигающей болью.
Я мучительно медленно распахнул глаза, обнаружив белокурую богиню с обеспокоенными глазами, сидящую на мне. Изнуряющий страх не собирался покидать меня так просто, даже несмотря на то, что она оказалась жива и смотрела на меня со всей страстью, которую я научился так хорошо распознавать к этому времени.
— Что происходит, Кью? Это уже третий раз за неделю. Ты вообще собираешься мне рассказать, что тебе снится, и почему ты воешь во сне словно оборотень? — Тесс пригвоздила мои плечи к матрасу, но мне было не под силу побороть напряжение, что царило во всем теле. Мне нравилось, когда она была сверху, но абсолютно претило то, что она удерживала меня, словно вся власть была сосредоточена в ее руках. Так это не работало.
— Не твое дело. — Я быстро перекатился, хватая ее за бедра и подминая под себя. Я решился слабо улыбнуться. С ощущением ее тела подо мной, мой мир вернулся в прежнее положение. Я провел ладонями по ее талии, устремляясь ими к горлу, затем прикоснулся к ее губам. Дыхание Тесс затрепетало, участилось; остаток состояния паники постепенно сошел на нет.
Боже. Она все еще дышала.
Я не убил ее.
Пока.
Тесс нежно провела рукой по моей щеке, принуждая меня к действию.
— Тебе нужно рассказать, что тебя так огорчает. Брэкс раньше постоянно…
Я замер, стискивая зубы.
— Если ты знаешь, что для тебя будет лучше, я бы на твоем месте не заканчивал предложение. — Черт возьми, какого долбаного хрена, она притащила призрак своего бывшего идиота парня, который обращался с ней словно с хрупкой принцессой, в нашу постель?
Тесс прикрыла глаза.
— Прости меня. Я совершенно не хотела... это просто... я предположила. Если тебе снятся кошмары из-за меня, то дай мне шанс сделать все, чтобы они исчезли.
Было слишком рано, чтобы начинать утро с истязания пытками.
Прошло четыре дня с того момента, как Тесс появилась на моем пороге и не дала мне выбора, кроме как принять ее обратно. Принять ее пылающее пламя, несгибаемый дух и поразительную стойкость. Может, большее количество времени я и был властным подонком, но в тот момент, когда Тесс вошла в мою жизнь, я растерялся.
Я надеялся, что она не догадывалась, как влияет на меня, потому что я был напуган до чертиков, размышляя над тем, чем это могло грозить нам в будущем.
Обещания, которые она дала мне, по поводу того, что будет достаточно стойкой для меня; клятва на крови, которая связывала нас до тех пор, пока в наших венах текла кровь.
Прошло четыре дня с того момента, как моя жизнь бесповоротно изменилась, и
— Оставь это, — пробубнил я. Женщина была айсбергом для моей нерушимой клятвы. Моей торжественной клятвы, что я никогда не приму гребаную тьму или же не стану садистским ублюдком, как мой отец. Та же самая клятва, что останавливала меня от издевательств над беспомощными женщинами, как делал он. Но айсберг выигрывал — миллиметр за миллиметром, сантиметр за сантиметром. Его острые льдистые края протискивались между микротрещинами моей силы воли, делая их больше, делая менее возможным контроль над ними.
На протяжении четырех дней я успешно игнорировал все ее намеки в сторону секса. Воспоминания, как я брал ее на поверхности барной стойки в комнате отдыха, были все еще свежи в памяти. Тесс не могла даже сесть, не поморщившись от боли. Я знал, что ей больно, но она ни разу не пожаловалась. Я наблюдал за ней каждую секунду, как стервятник, что изучал слабости своей жертвы. Она думала, что смогла обхитрить меня, сказав, что ушибы нисколько не тревожат ее. Но они тревожили меня. Мужчину, который мог чувствовать аромат боли так, как будто это был опьяняющий запах духов — я знал правду.
Она сказала мне, что я не причинил ей боли, когда хлестал ремнем. Она лгала. Я истерзал ее до крови, ради всего святого. И я жил в неизменном состоянии борьбы, сражаясь с восхитительным удовлетворением от ее боли и нормами морали и ужасом от того, что я причиняю ей боль.
Я никогда не знал, откуда темные желания пришли ко мне. Мне кажется, что они были неизменной частью меня, заложены в моем ДНК.
Тесс не заслуживала того, чтобы ей причиняли боль — ни одна женщина этого не заслуживала. Но она по собственному желанию хотела преподнести мне свои крики. В надежде на то, что я совершенно не был уверен, могу ей дать.
Я, бл*дь, не должен был испытывать желание хлестать ее на протяжении всего дня, но я хотел. О, мать вашу, как же я этого хотел.
— Кью. Ты не можешь держать в себе все мысли, ты впустил меня в свою жизнь. Я вижу страдание в твоем взгляде. Ты же клялся, что будешь пытаться разговаривать со мной и впустишь меня в свои мысли. — Ее голос был переполнен болью, пока крошечные кулачки стискивали простынь в раздражении.
Мы оба дали обещания, и на данный момент, никто из нас не соответствовал им. Не то чтобы меня это волновало, я в свою очередь принял твердое решение положить конец нашей сделке. Она не была достаточно сильной. Я не обладал достаточной силой.
Ce sont les premiers jours, idiot. D'etends toi (прим.пер. фр. Еще ничего толком не ясно, идиот. Просто расслабься).
Но, гребаный боже, я не мог расслабиться. Я не был достаточно силен, чтобы бороться с потребностью вести себя как больной ублюдок. Стоит только посмотреть, что я наделал, когда Тесс стала моей рабыней. У меня не было выбора, кроме как охотиться на нее, причинять ей боль, терзать ее.
Если бы я был более достойным мужчиной, я бы поднялся по лестнице наверх и приказал Франко немедленно убрать ее из дома. Теперь я находился в шаге от ожившей мечты — женщины, которая видела меня настоящего, принимала меня и хотела совместного будущего со мной, а все, на что я был способен, — это утопать в кошмарах о том, как я лишаю ее жизни.