Квинтет из Бергамо

Эксбрайя Шарль

— Вы что, у них за главаря?

— Я?! — горько усмехнулась она. — Придет же такое в голову... Скорее уж узница... Я ведь только выполняла, что прикажут...

— Почему же вы это делали?

— Я бежала из тюрьмы, получила пять лет... за воровство. Они в любой момент могли отправить меня обратно. Им достаточно было просто позвонить в полицию.

— А... как же ваша связь с Марчелло?

— Это все неправда... Я наврала, чтобы хоть как-то объяснить так называемое самоубийство донны Софьи.

— Но ведь, помнится,

она и сама говорила, что...

— Ей это просто казалось...

— Вы тоже принимали участие в этом гнусном убийстве?

— Нет...

— Чьих это рук дело?

— Вы ведь уже, наверное, сами догадались... Марчелло с отцом.

— Почему?

— Она стала опасна, с тех пор как погиб Баколи,

— Они что, любили друг друга?

— Похоже, да.

Несмотря на трагическую суть этого разговора, Тарчинини с облегчением вздохнул, убедившись, что и на этот раз он тоже оказался прав.

— Может, расскажите мне все поподробней?

— Баколи к нам направил Кантоньера. Ему надо было на некоторое время скрыться.

— Наркотики доставлялись к Кантоньере, ведь так?

— Да.

— В коробках из-под пирожных?

— Да, в коробках. Баколи все время боялся. И Софья тоже. Похоже, это-то их и сблизило. Софья попросила, чтобы Марчелло разрешил ей уехать. Он отказал. Вообще-то ему было на нее совершенно наплевать, но он опасался, что она станет трепать языком. Вот тут-то Баколи и взбрело в голову связаться с полицией, хотел таким манером выкупить свободу для себя и Софьи. Увидел как-то у Кантоньеры одного полицейского. Потом пошел за ним следом, заговорил... Только об этом скоро стало всем известно, и они решили убрать парня.

— Кто это сделал?

— Кантоньера.

— И он же приходил за вещами?

— Да нет... Никто за ними не приходил. А его пожитки мы просто взяли и сожгли.

— А наркотики развозили в футляре от Софьиного альта?

— Да...

— А вы не знаете, кто убил полицейского, с которым связался Баколи?

— Тоже Кантоньера.

Последовало молчание, потом Тарчинини вполголоса справился:

— Надеюсь, вы понимаете, что после всего, что вы мне сейчас рассказали, вам придется снова вернуться в тюрьму?

— А мне теперь все равно… Я хотела вырваться на свободу, а здесь оказалось еще хуже... Там, в тюрьме, по крайней мере никого не убивают.

— Послушайте, Тереза... — снова помолчав, проговорил Тарчинини, — если бы вы согласились повторить все это сначала в полиции, а потом в суде, вы бы очень помогли следствию, и думаю... судьи могли бы принять это во внимание. Впрочем, я бы лично за этим проследил, обещаю...

— Спасибо.

Когда она уже подошла к двери, Ромео вдруг поинтересовался:

— Скажите, а с каких пор вы догадались, кто я такой?

— Да с первого же вечера... Сначала нас о своих подозрениях по телефону предупредил Кантоньера, ну а потом, эта фотография, что нашли у вас в чемодане...

Проклятая Джульетта, из-за своей дурацкой ревности ты чуть-чуть не угробила собственного мужа!

***

Из первого попавшегося кафе, где его никто не знал в лицо, Тарчинини позвонил Сабации, передал ему свои инструкции и, потягивая аперитив, спокойно подождал, пока ничем не приметный микроавтобус «Фольксваген» не доставил на Старую площадь кучку вооруженных фотоаппаратами туристов мужского пола. После чего направился к «Меланхолической сирене».

Если Кантоньеру и удивило появление Тарчинини, то, во всяком случае, виду он не подал.

— Кого я вижу! Синьор профессор!.. Что это с вами опять стряслось?

— На сей раз меня действительно чуть не убили. Да видно, голова у меня оказалась чересчур крепкая, так что мне еще жить да жить... Налейте-ка мне стаканчик вина.

Наливая вино, хозяин заведения поинтересовался:

— Ma che! Непонятно, синьор профессор, и что это они к вам привязались?

— Не знаю... Может, боятся, как бы я не докопался, кто тут занимается торговлей наркотиками?

Рука Луиджи заметно задрожала, по стойке разлилась лужица вина.

— Никак не могу понять, с чего это неаполитанский профессор вдруг так заинтересовался наркотиками?

— Полно, Кантоньера, — улыбнулся Ромео, — не пора ли нам прекратить эту комедию?

— О чем это вы?

— Просто я хочу, чтобы вы называли меня моим настоящим именем: Ромео Тарчинини, комиссар веронской уголовной полиции.

— И что же, интересно, вы здесь вынюхиваете? — проворчал тот.

— Ничего, мой добрейший Кантоньера, ровным счетом ничего. По той простой причине, что я все уже вынюхал.

— И что же это вы такое здесь вынюхали?

— А то, что вам сюда в коробках из-под пирожных доставляли наркотики, а вы потом через Терезу передавали их семейству Гольфолина. Ну, а те в футляре от Софьиного альта развозили их по местам. Мне даже известно, что это вы убили инспектора Лудовико Велано и этого бедного парня Эрнесто Баколи. Вот так-то... А ваш милый племянничек, тот, что был одет под моряка, сделал попытку избавиться от меня в церкви Санта Мария Маджоре. И пожалуйста, не притворяйтесь, будто вам и в голову не приходило, что я в курсе ваших махинаций...

— Под-д-донок!.. — вместо ответа процедил сквозь зубы Луиджи. — Да я тебя...

В этот момент в заведение ввалились туристы из микроавтобуса и сразу же заявили, что просто умирают от жажды, так что Кантоньере пришлось снова пройти за стойку.

— Ну что, ищейка вонючая, что ты теперь собираешься делать?

— Ma che! Арестовать вас, да и дело с концом, а что мне еще прикажете делать?

— Посмотрим, мразь легавая, как это тебе удастся!

— Очень просто, сами увидите.

Тарчинини повернулся к посетителям.