Кыся 3: Кыся в Америке
Шрифт:
Приятно было до офонарения… Я поспешно лизнул ее в щеку и спросил:
– Рут, а нам с Тимуром нельзя зайти потом за тобой в тир?
Рут слегка отстранила меня от себя и, глядя мне прямо в глаза, очень внятно сказала:
– Заходить туда не имеет смысла. Тим не переваривает пистолетной стрельбы. Это в нем отпечаталось очень четко. Так называемая "посттравматическая идиосинкразия". Во всем остальном он совершенно нормальный ребенок. Стопроцентный двенадцатилетний американский мальчишка! Это во-первых. А во-вторых, где я тебе, Кыся, найду противошумные наушники
– О'кей, Рут, – сказал я. – Конечно о'кей.
Рут опустила меня на пол, выскочила на лестницу, заперла меня и… я услышал, как она снова открывает дверь квартиры.
Но я уже знал, что сейчас она войдет и скажет:
"Знаешь, в Бронксе Шура Плоткин тоже не числится…"
Дверь распахнулась, и Рут, не заходя в квартиру, прямо с лестничной площадки, сказала мне виновато:
– Совсем забыла… Прости, пожалуйста. На наш запрос Бронкс ответил, что твой Плоткин у них не числится ни под одним именем. Но ты не унывай… Самое главное – получить справку от Бруклина. Чао!
Примчался из школы Тим, мгновенно сотворил себе сэндвич – на один кусок хлеба с маслом положил салатный лист, кусок ветчины, два куска сыра, сверху еще кусок ветчины и салатный лист, притиснул все это вторым куском хлеба с маслом и стал лопать все это сооружение, запивая моим молоком.
И взялся допрашивать меня, где я был этой ночью, – он, видите ли, вставал писать и не обнаружил меня – что я делал, и почему меня невозможно было разбудить утром?..
Я плел всякие небылицы, врал без продыху – дескать, задумался, увлекся, заблудился… Короче, черте что наворотил! А потом попросил его не устраивать панику, если он вдруг опять не обнаружит меня ночью в коробке с одеяльцем или не сможет добудиться до меня поутру. Дескать, я – взрослый Кот и сам отвечаю за свои поступки.
Потом я отказался лезть в рюкзак, заявив, что с удовольствием пройдусь до тира пешком. И мы ушли из дому.
От нашей Шестьдесят пятой тир находился довольно далеко – за Хорейс Хардинг Экспрессуэй. Я даже слегка пожалел, что тащусь на своих четверых, а не еду в рюкзаке. Не потому, что я так уж устал, а потому, что это была не прогулка, а сплошная нервотрепка. Все время мимо шмыгали какие-то психованные Собаки на поводках и без. И все норовили гавкнуть на тебя или, того хуже, – цапнуть!..
Одному молодому ротвейлеру пришлось даже публично начистить рыло, а пожилого и полуслепого коккер-спаниеля, который вел на поводке старуху в норковой шубе, я был вынужден пугнуть так, что старый засранец сослепу шарахнулся от меня и чуть не опрокинул свою Хозяйку…
Тимур горевал, что оставил свою телескопическую дубинку дома, а я, наоборот, был рад этому. Нука, попробуй вытащи такую дубинку среди бела дня на оживленной улице – неприятности гарантированы.
А когда защищаешься Собственнолапно – это всегда можно расценить как "необходимую самооборону". Это я еще с Питера от Шуры знаю.
Машин около полицейского тира стояло
Все это мне, конечно, объяснил Тимур, когда мы отыскивали наш старенький "Плимут". Тим своим ключом открыл его, мы залезли внутрь, и Тимур стал показывать мне, что даже в их собственной машине есть сирена, рация, телефон и полицейская мигалка на магнитной подушке. Вот она – под сиденьем валяется. Опускаешь стекло, ставишь такой фонарь на крышу, врубаешь сирену, и частная машина в секунду становится полицейским автомобилем!
Я не могу сказать, что мне все это было жутко интересно, но я и виду не подал. Я понимал, что Тимур хвастает не машиной, а матерью, Рут Истлейк.
Через полчаса, когда мы уже основательно продрогли, слава Богу, пришла Рут и завела мотор, от которого спустя минуту внутрь машины потекло спасительное тепло.
Наверное, я все-таки недоспал, потому как не проявил никакого любопытства и интереса к нашей дальнейшей поездке по Квинсу.
Я улегся на широченном заднем сиденье "Плимута" и, подремывая, думал обо всякой всячине. А потом и вовсе заснул. И приснился мне отвратительный сон…
Будто бегаю я с дымящимся своим Котенородным органом, хочу трахнуть хоть какую-нибудь Кошку, а они все от меня шарахаются, уворачиваются – и ни в какую!.. Не дают, сволочи, и все! А вокруг сидит шайка грязных Котов и издевательски ржет надо мной во все свои жлобские хриплые глотки. Я же чувствую себя оплеванным и униженным, от горя этот самый Орган у меня уже и не стоит – хоть плачь… А я все мечусь среди Кошек – те хихикают, – а я все пытаюсь кому-то что-то доказать!..
Тьфу!.. Приснится же такая дрянь несусветная!..
Открыл глаза – стоим неподалеку от нашего дома, у русского продуктового магазина на Девяносто девятой стрит. То, что магазин русский, – я знаю точно. Там все по-русски написано. Я хоть и не умею читать, но знаю русские буквы, которых нет в других языках. Например: "Ы", "И", "Ц", "Щ" и "Ж". Если в словах такие буквы есть, – значит, написано по-русски. Вот верьте, не верьте, мне этого никто не объяснял! Путем наблюдательности и логических умозаключений я до этого сам допер.
Жду Тимура и Рут. Вижу их сквозь стекло машины и витрину магазина. Чего-то покупают там, с кемто болтают…
А у входа в магазин стоит такой долговязый парень и пристально разглядывает сквозь витрину чтото там внутри магазина. Иногда косится на нашу машину.
Стоит себе, и хрен с ним, думаю. Может, жену ждет или старенькую маму. Хотя мог бы, раздолбай, зайти в магазин и помочь женщине…
Тут на улицу вываливаются Рут и Тимурчик. У Рут сумка через плечо, в руках два бумажных пакета полнехоньких, у Тимура – один. Тоже огромный, бумажный. И оттуда разная зеленуха торчит – лук, цветная капуста, петрушка – все, что я не ем.