Кыся 3: Кыся в Америке
Шрифт:
Так вот, этот Патрик умел договариваться со Змеями и прогонял каких-то Злых Духов (которых, наверное, сам и придумал…) с помощью обыкновенного зеленого листочка клевера. Этот листочек и стал символом Ирландии. И в День Святого Патрика каждый житель Америки – белый, черный, желтый – любой! – как бы становится ирландцем!.. Нарисовал листок клевера на роже, напялил зеленую шляпку – и ты уже натуральный ирландец. И сегодня этот праздник в Нью-Йорке отмечается уже в двести тридцать шестой раз!..
Когда
Видно мне было изумительно: задними лапами я стоял в рюкзаке за плечами Тимурчика, а передними опирался о его плечи. Таким образом, наши головы были на одном уровне, и мы могли по-Шелдрейсовски обмениваться впечатлениями. А их было – хоть отбавляй! Тимур комментировал мне все происходящее, а сзади нас, как самых маленьких, оберегал мистер Хьюз. Не давал нас толкать и заслонять вид на процессию…
Шли какие-то гвардейцы с барабанами и тоскливыми дудками – "волынками", как сказал мистер Хьюз. Шли полицейские, катились в зеленых колясках инвалиды всех войн, девочки из школы "Дрик Тауншип Дракон" в одних купальниках размахивали лентами и делали всякие гимнастические упражнения. А перед ними, с короной на голове и в норковой шубке, вышагивала "Мисс Нью-Йорк" Килин Криник!..
С целой свитой фальшиво веселящихся солидных дядечек руководящего типа шел губернатор Патаки. В петлице его черного пальто красовался зеленый листок клевера. Неподалеку от губернатора, в одном пиджаке и зеленом галстуке, топал мэр Нью-Йорка Джулиани. И губернатор, и мэр махали нам руками, посылали воздушные поцелуи всем, стоявшим за ограждениями, – словом, вели себя как отцы родные…
За ними топали какие-то вопящие грымзы – ни одной хорошенькой! Несли плакат: "Англичане! Руки прочь от Ирландии!"
И все вокруг было зеленым! У некоторых – даже уши…
Ах, как мне стало жалко, что мой Шура Плоткин не видит всего этого! Стоял бы он сейчас рядом с нами…
Но тут же мне пришло в голову, что Шура к этому празднику отнесся бы не с таким восторгом, который испытывали мы с Тимуром. Наверняка Шура ухмыльнулся бы и, естественно, если Тимура не было бы рядом, сказал бы открытым текстом:
– На хера попу гармонь, если есть колокола? Почему Америка должна праздновать День какого-то святого из Ирландии?! Где именье – где вода, где Ромео – а где Джульетта?.. У американцев своих поводов для веселия и праздников достаточно. Есть, есть во всем этом какой-то фальшак…
Я даже услышал привычные насмешливые Шурины интонации, даже его ироничную рожу увидел, черт бы его побрал!
И вдруг мне почудилось… И вдруг мне прислышалось, как откуда-то издалека – ну, совсем непонятно откуда – негромкий Шурин голос внутри меня проговорил с характерной его усмешечкой:
– Ты
Я так заволновался, так задергался, так стал крутить башкой и оглядываться, что, уже не говоря о Тимуре, даже мистер Хьюз всполошился.
– Что с ним, Тим?!.. – спросил мистер Хьюз у Тимура.
– Что с тобой? – спросил встревоженный Тимур у меня.
– Все… Все в порядке, – ответил я Тимуру поШелдрейсовски.
– Говорит – "все в порядке", – перевел Тимур мистеру Хьюзу, и тот, приняв это за шутку, весело рассмеялся и погладил меня.
Но было все совсем не "в порядке"!
Я понимал, что крутить головой и выискивать в толпе Шуру Плоткина – полнейший бесполезняк. Это был голос СВЫШЕ, из НЕВЕДОМОГО…
Но интерес к этому действительно странноватому для Америки празднику у меня вдруг иссяк и сменился на совершенно конкретную заинтересованность двумя типами, которых я неожиданно увидел совсем неподалеку от нас.
А увидел я двух здоровенных мужиков, прекрасно одетых, с золотыми кольцами на пальцах и золотыми цепочками на могучих шеях, которые когда-то, когда мы с Водилой еще плыли из России в Германию, ночью в переполненном корабельном баре по приказу Бармена освободили место у стойки для моего Водилы. Правда, им для этого пришлось снять пьяного финна с высокого круглого табурета у стойки и вынести его вместе с его бутылкой из бара, к чертям собачьим. И в тот вечер мы были очень даже признательны этим парням, так верно служившим Бармену.
Но уже потом – после Германии, когда я на несколько дней вернулся в Питер, перед самым моим отплытием в Америку, – мой дружок, бывший Морской, а ныне обычный Береговой, Кот Рудольф, проплававший с Барменом несколько лет по всем морям и океанам, рассказал Мне, что именно эти два крепких паренька, один – русский, другой – немец, после захвата партии кокаина немецкой полицией, пришли ночью в уже закрывшийся бар и сказали Бармену, что "товар" погиб под Мюнхеном. И на глазах ошалевшего от ужаса Кота Рудольфа в упор расстреляли Бармена из длинных и тихих пистолетов…
Тимур… Вот чуткий звереныш, стервец! Он сразу почувствовал, что я вздрючился. И спрашивает меня, как обычно спрашивают во всех американских фильмах, независимо от того, подвернул ли герой ногу или его разнесло взрывом на мелкие куски:
– С тобой все в порядке?
– Тимурчик, – говорю, а сам по сторонам озираюсь. Мало ли!.. Одни мы по-Шелдрейсовски чешем, что ли?! Береженого Бог бережет. – Тимурчик, посмотри назад и чуточку налево. Но с понтом делай вид, что тебе все до фени… Видишь двух мужиков в золоте?
– М-гу… – аккуратненько отвечает Тимур.
– Так вот это – киллеры. Убийцы, Один – русский, второй – немец…
И в двух словах рассказываю все, что я про них знаю.
– Спокуха! – Тимур автоматом переходит на блатной русский жаргон, но по-Шелдрейсовски:
– Счас мы этих сук обратаем. Век свободы не видать!..
И говорит мистеру Хьюзу по-английски:
– Сэр, мы не могли бы на секунду отлучиться?
– Конечно! – говорит мистер Хьюз. – Только не надолго.
– Спасибо, сэр.