Кыся
Шрифт:
– О'кей...
– тихо сказал я.
– А это удобно?
– Что?
– не понял Фридрих.
– Звонить конгрессмену...
– Удобно. Мы с ним когда-то вместе кончали университет в Гарварде. Делай, пожалуйста, свои дела спокойно и без лишней экзальтации. Тебе еще нужно найти своего больного приятеля - шофера.
– Да, - сказал я.
Сердце мое разрывалось между Мюнхеном и Петербургом!
– Вот и ищи. А завтра в это же время позвони мне и Тане, пожалуйста. Хорошо?
– Хорошо...
– еле выговорил я, и слезы сами потекли
– Бис морген, Фридрих, - сказал я.
– До завтра, Танечка. И сам нажал кнопку отключения. Митя спрятал телефон в сумку, осторожно погладил меня по голове:
– Я слышал, они с тобой, вроде, не по-нашему разговаривали?
– уважительно спросил он.
– По-немецки, - ответил я.
– Ну, ты даешь!..
– в голосе Мити я услышал интонации Водилы.
– А еще по-какому можешь?
– По-всякому.
– И по-английски?!
– И по-английски.
– Тогда-то что?!
– радостно воскликнул Митя.
– Тогда тебе прямо туда и надо. Хули здесь-то делать, пропади оно все пропадом. Мог бы я, как ты - по-всякому, хер бы меня кто тут увидел! Куда едем, командир?
– Давай, Митя, сейчас на Невский. Не на самый Невский, а на улицу Ракова, между "Пассажем" и Музкомедией. Там где-то один мой друг живет...
По дороге я коротко рассказал Мите про моего Водилу, признался в том, что не знаю ни его имени, ни фамилии, ни точного адреса, но очень-очень его люблю! И, что мне обязательно нужно сообщить ему, что он целиком и полностью оправдан в том кокаиновом деле. А если наши продолжают еще здесь катить на него бочку, - то я позвоню в Мюнхен одному Человеку, с которым мы только что разговаривали, моему старшему другу, - он свяжется с самим Полицейским министром Баварии, а тот, в свою очередь, с нашими органами, и еще посмотрим, кто от этого всего выиграет... Как бы кое-кому из наших русских по шапке не надавали!
– Ох, Кыся!
– весело рассмеялся Митя.
– Знаешь, кто ты? Ты - Кот-идеалист. Я тебе так скажу: наши сейчас никого в мире не боятся. На нас управа одна - доллар! И так - снизу доверху... Ладно. Задержишься здесь на месячишко - все сам поймешь. Как мы твоего дружка-то искать будем? Ты об этом подумал?
Я смутился. Точного плана поисков Водилы у меня еще не было. Честно говоря, я надеялся на случайность. Дескать, Митя посидит в машине, подождет меня, а я часок покручусь там по дворам, поговорю с Котами и Кошками. И так дня за три-четыре, может, и найду своего Водилу.
Когда я, запинаясь от сознания идиотизма такого плана, предложил этот вариант поиска Водилы, Митя посмотрел на меня с нескрываемым презрением:
– Чокнутый, что ли?
– сказал он.
– Ты от того, что своего Шуру в Америку упустил, совсем головкой тронулся! Кто ж так ищет?! Что это за самодеятельность?! Так и за десять лет не управишься. Нет, браток, эту позицию мы с тобой малость переиграем - ты мне счас хорошо опишешь своего Водилу, сам посидишь в машине, а я со своей милицейской ксивой разыщу там ихнего участкового и покалякаю с ним по-свойски. Понял?
– Спасибо тебе, Митя, - сказал я.
– "Спасибом" не отделаешься!
– засмеялся Митя.
– Будешь в Америке пришлешь мне вызов... Не боись, шучу я так!
Полтора часа спустя, в быстро сгущающейся темноте и поздно зажигающихся фонарях, мы с Митей подходили к дому Водилы.
Я сидел в сумке и без жилетки, чтобы Водила мог меня сразу узнать. Сумку на плече нес Митя, а в руке держал бумажку со всеми Водилиными данными. Впервые услышанные мною фамилия и имя Водилы оказались мне настолько чуждыми и непривычными, что нет смысла их здесь даже называть. Для меня он так навсегда и останется "Водилой" - дай Бог ему здоровья!..
От Мити попахивало водкой, луком и котлетами. Это он дома у участкового уполномоченного милиционера за компанию принял.
Участкового он нашел с большим трудом. Ходил по дворам, спрашивал, пока не наткнулся на какую-то разбитную бабешку, которая сразу же сказала:
– А, Витька наш? Так он уж поди лыка не вяжет. Счас сколько?
– Шесть, - ответил Митя.
– Точняк!
– хохотнула бабешка.
– Он к шести уже второй пузырь приканчивает. Вона его лестница! Второй этаж, направо - первая дверь.
Но это был злостный поклеп на участкового Витьку, как сказал мне Митя. Витька только-только начал было первый "пузырь", как тут к нему явился Митя, и Витька был трезв, как стеклышко.
Митя представился, показал удостоверение и описал моего Водилу. Витька сразу же сказал, что такого очень даже хорошо знает, но дать о нем сведения категорически отказывается, пока коллега Митя с ним не примет по стаканэ.
Пришлось принять. После чего Витька выразил сильное сомнение, что Митя сможет поговорить с Водилой. Потому что Водила в настоящий момент не Человек, а - Растение...
Он так и сказал - "РАСТЕНИЕ". Не разговаривает, ничего не понимает, движения - ноль, полный паралич. Дочка двенадцатилетняя его с кровати на коляску пересаживает и обратно. Однако под себя не ходит. Дочка как-то научилась понимать - когда ему судно подставить, когда "утку" подать. В доме чисто. Жена - на ладан дышит...
А недавно пришла бумага из следственного Управления Министерства внутренних дел, что Водила во всем оправдан - истинные виновники дела номер такого-то установлены, и Министерство внутренних дел приносит Водиле свои извинения.
– Ему эти извинения - как собаке пятая нога, - сказал участковый Витька и налил по второму стакану.
– Или как рыбе зонтик. Его лечить надо, а не извиняться перед ним! А они...
Дальше пошел такой мат, что даже Митя не понял, что хотел сказать участковый Витька. Понял только, когда тот на весь дом прокричал:
– Кому служим, Митя?!! От стыда сдохнуть!..
Вот тут Митя отказался пить второй стакан, поблагодарил за все сведения и адрес моего Водилы, и ушел, сказав, что, во-первых, он, Митя, за рулем, а во-вторых, в машине его ждет один Клиент.