Лаберилльская Пудра
Шрифт:
— Никто там не живёт, что за глупости? Это просто… развалины. Но там красиво — белая трава, белые деревья… Хрустальные вьюны.
В полутьме спальни глаза девушки потеряли цвет. Теперь они просто блестели, как ночная вода. Вдруг Корделл представил, КАК должны сейчас выглядеть его глаза — как горящие угли… Ей, скорее всего, неприятно. Он отвёл взгляд. А ведь ему так хотелось смотреть на неё…
В темноте он видел лучше, чем при свете: нежное лицо, скрытое волосами, обнажившееся плечо, передавленное лямкой
— Ли… Рэндар. — девушка вздохнула — А Вы… До Белых Гор ведь не добраться на лайре? Вы… Как?!
Он сглотнул. Отвечать было надо. Врать ей он не собирался.
— Я могу летать, Аталина. Тебе не говорили? Никогда?
Девушка завернулась в одеяло и села ближе.
— Говорили, что Хорсетты нападают сверху. Мама так говорила и Рэйз. Я только не знала, как. А в книгах… Где так написано, где так. Значит, можете…
— Могу. — он осторожно повернул голову — Мы меняем форму, как того требуют обстоятельства.
— Это больно? — девушка смотрела выжидающе.
В темно — голубых глазах, обычно холодных и равнодушных, теперь сияло любопытство.
— Аталина, зачем тебе это? — он прищурил глаза — Что ты задумала? Девочка, не хитри.
Он протянул руку. Сжав двумя пальцами подбородок, приподнял голову девушки и внимательно посмотрел в глаза. В огромных синих озёрах вспыхнули угли.
— Ложись спать. — Корделл убрал руку и встал — Прошу прощения, что побеспокоил. Так как насчёт завтра?
Она молчала. По стенам спальни, потолку и мебели ходили тени — деревья за окном качались от внезапно поднявшегося сильного ветра.
"… — Ветер. Ветер поднялся. — Рэйз натянул куртку и похлопал себя по карманам — Аталь, не вздумай выйти вечером на улицу. Как гул услышишь — сразу в бункер, поняла? Повтори, что я сказал.
— Как гул услышу, сразу в бункер. — Аталина прижала к себе растрепанную одноглазую куклу — А ты когда вернёшься?
Рэйз дёрнул край грязной шторы. Закрепив ткань за гвоздь, криво вбитый в стену, замаскировал окно.
— Не знаю… — хрипло откашлялся — Я работать буду, наверное. Сегодня Фран обещал килотов подкинуть. Тебе чего, печенья купить? Может, тянучек ещё?
— Ага, ага! Рэйз! — она повисла у брата на шее — Спасибо, ты лучший!
— Ладно, ладно! Аталь, повтори ещё раз.
Аталина, встав босыми грязными ногами на продранный во многих местах матрас, чётко проговорила:
— Если услышу гул или шипение, иду в бункер. Ключ на столе. Во время ветра — громко не говорить.
— Что ещё? — брат сунул ноги в туфли.
— Масло в лампе кончилось…
— Я не масляный завод, Аталь. Ладно, куплю. Давай, пока. "
— Ветер. — прошептала Аталина, уткнув в колени лицо.
Рэндар посмотрел на неё:
— Ты ветра боишься?
— Нет.
— Может… — он положил руку на дверь — Может, мне остаться с тобой? Будем просто спать. Я тебя пальцем не трону, обещаю. Лягу в одежде. Просто рядом. Разрешишь?
Она посмотрела на Корделла сквозь пряди волос:
— Зачем Вы спрашиваете позволения, Рэндар? Я ваша вещь, как я понимаю? Разве спрашиваете Вы разрешения у куртки, прежде чем её надеть? Или у лайра, прежде чем сесть в него? Или…
Она осеклась. Не стоит так много говорить. Он взял её за молчаливость. Жители регионов молчаливы. Громко не говорить, не петь… Иначе сдохнешь раньше времени.
Оборотень резко закрыл дверь. Хлопок был резким и сухим, как выстрел из винтовки. В спальне стало совсем темно. Помещение слегка подсвечивалось только огнями уличных светильников.
— Послушай, Аталина Барретт! — вдруг зашипел он, теряя терпение — Видимо, ты не понимаешь. Хотя я объяснял тебе. Много раз. Ты очень упряма, девочка и не слышишь меня. Я купил тебя, мне нужна была идеальная приманка для рейдов. Сначала это было так. Потом… Все изменилось. Ты оказалась моей парой. И теперь мой долг, как самца — охранять тебя. Создавать тебе условия. Защищать. Обеспечивать всем, что тебе нужно. У людей это называется брак. Мы зовём это Единение. Тебе понятно?
Рэндар прислонился к двери. Глаза горели углями, угрожая расплавить чёрные пряди волос, закрывающие их. Аталина прижалась к стене, зажав между зубами согнутый в суставе указательный палец.
Девушка боялась вымолвить слово, стараясь даже дышать через раз.
— Я понимаю, — продолжил он — что неприятен тебе. Я понимаю твой страх, твоё отвращение. И знаю, что тебе больно всякий раз, когда я касаюсь тебя. Но, согласись… Ведь я немного прошу, верно? И ненадолго. Стараюсь недолго.
Он перевёл дыхание, стараясь успокоиться.
— Аталь, я просто хочу, чтоб и тебе было хорошо со мной. Я должен стараться для своей пары. Может, что — то не так? Ну, кроме боли… Я обижаю тебя?
Девушка помотала головой. Вдруг закололо в груди и одновременно запершило в горле.
— Нет, линар.
— Если ты про боль, то это должно пройти. Со временем. Твоё тело привыкнет и примет меня. Пока же мы чужеродны, так и будет…