Лабиринт чародея. Вымыслы, грезы и химеры
Шрифт:
– Эй вы, сопливые попы и верные овцы бессильного Бога! Выходите и кланяйтесь великому Натэру, а не то я отправлю вас прямиком в ад!
Но тут Гаспар с несравненным мужеством вышел из-за своего укрытия и показался на глаза бушующему колоссу.
– Поди-ка сюда, Натэр, если это и вправду ты, гнусный разоритель могил и склепов, – дерзко крикнул он. – Подойди ближе, я хочу потолковать с тобой!
Сатанинская ярость, искажавшая великанские черты, сменилась гримасой чудовищного недоумения. Глядя на Гаспара с таким видом, словно не мог поверить своим глазам, гигант опустил занесенную дубину и подошел ближе к башне, так что лицо его очутилось всего в нескольких футах от бесстрашного студента. Затем, очевидно
– Ты ли это, Гаспар, мой малодушный ученик? – оглушительно взревел колосс. – Я думал, ты гниешь в подземелье Илурни, и вдруг встречаю тебя на верхушке этого проклятого собора, который вот-вот разрушу!.. Тебе стоило бы остаться там, куда я тебя бросил, мой милый Гаспар!
Из гигантского рта на студента пахнуло затхлым духом склепа. Длинные пальцы великана с почерневшими ногтями размером с лопату каждый угрожающе застыли над ним. К тому времени Гаспар уже украдкой нащупал на поясе и развязал кисет. Когда кровожадно шевелящиеся пальцы нависли над ним, он вытряхнул содержимое кисета прямо великану в лицо, и темно-серое облако мелкого порошка скрыло из виду гигантские ухмыляющиеся губы и трепещущие ноздри.
С бешено бьющимся сердцем юноша ждал результата, страшась, что порошок все же окажется бессилен против изощренных хитростей Натэра и его сатанинской изобретательности. Но, точно по мановению волшебной палочки, едва чудовище вдохнуло магический порошок, злобный блеск в бездонных, как сама преисподняя, глазах потух. Исполинская рука, совсем чуть-чуть не дотянувшись до отважного юноши, безжизненно повисла вдоль тела. Выражение гнева стерлось с громадной перекошенной маски, точно с лица покойника, громадная дубина выскользнула из пальцев и с грохотом упала на мостовую; колосс развернулся спиной к собору и нетвердой походкой побрел по разоренному городу обратно. Ручищи его бесполезно свисали по бокам.
Он что-то сонно бормотал себе под нос на ходу, и люди, слышавшие его, клялись, что голос его больше не был ужасным громоподобным голосом Натэра, но в нем звучали интонации и говоры множества людей сразу, и среди них можно было различить голоса некоторых пропавших из могил мертвецов. А голос самого колдуна, ничуть не громче, нежели был при жизни, время от времени пробивался сквозь многоголосый хор, точно сердито против чего-то протестовал.
Перебравшись через восточную стену тем же манером, каким попал в город, колосс бродил туда-сюда на протяжении многих часов, не изливая больше свою ярость и злобу, но разыскивая, как думали люди, все те могилы, из которых были так предательски подняты сотни тел, что составляли его исполинское тело. От склепа к склепу, от кладбища к кладбищу переходил он, ища успокоения по всему краю, но нигде не нашлось такой могилы, которая могла бы принять мертвого великана.
Потом, когда наступил вечер, люди увидели, как вдали, у красного горизонта, он голыми руками роет мягкую суглинистую землю на берегу реки Исуаль. Туда, в эту чудовищную собственноручно вырытую яму, он лег, чтобы больше уже не подниматься. Десять учеников Натэра, по слухам, не смогли выбраться из заплечной корзины, и их раздавило громадное тело колосса, ибо никого из них никогда больше не видели.
Много дней еще никто не осмеливался приблизиться к гигантскому трупу, и он гнил под летним солнцем, издавая чудовищное зловоние, вызвавшее мор в той части Аверуани. А те, кто все же решился подойти к нему с наступлением осени, когда запах стал слабее, утверждали, будто слышали исходивший от облюбованной воронами огромной туши голос Натэра, который все еще сердито
Что же до Гаспара дю Норда, ставшего спасителем провинции, рассказывают, что он дожил до преклонных лет, пользуясь всеобщим уважением, и был единственным в тамошних краях колдуном, кто ни разу не навлек на себя осуждение церкви.
Бог астероида
Путь человека через пропасти, что разделяют планеты, отмечен множеством трагедий. Один корабль за другим, точно отважные пылинки, исчезали в бесконечности – и не возвращались. По большей части канувшие в незнаемое исследователи, само собой, не оставили сведений о своей участи. Корабли их вспыхивали неведомыми метеорами в атмосфере далеких миров и бесформенными металлическими огарками обрушивались на земли, где не ступала нога человека, или же превращались в мертвые, застывшие спутники какой-нибудь планеты или луны. Быть может, некоторые из пропавших ракет и сумели где-то сесть, но их команды погибали тут же или некоторое время пытались выжить среди бесконечно враждебной стихии космоса, не предназначенной для людей.
Позднее, по мере того как разведчики сумели продвинуться дальше, было обнаружено немало таких останков ранних экспедиций, одиноко вращающихся на своей орбите; обломки других были замечены на внеземных берегах. Иногда – нечасто – удавалось восстановить подробности одинокой, далекой трагедии. Порой в оплавленном, покореженном корпусе находили сохранившийся бортовой журнал или записки. Среди прочих случаев известна история «Селенита», первой известной ракеты, осмелившейся проникнуть в пояс астероидов.
К моменту ее исчезновения пятьдесят лет тому назад, в 1980 году, организовали уже десять экспедиций на Марс, и на Большом Сырте устроили ракетодром с маленькой постоянной колонией землян. Все обитатели колонии были серьезными учеными и в то же время чрезвычайно закаленными и физически сильными людьми.
Марсианский климат, а также полное отчуждение от привычных условий, как и следовало ожидать, оказывали чрезвычайно тяжелое, подчас катастрофическое влияние. Обитателям колонии приходилось непрерывно вести борьбу со смертельно опасными или просто вредоносными бактериями, неизвестными науке, постоянным воздействием пагубного излучения почвы, воздуха и солнца. Более слабая гравитация тоже играла свою роль, вызывая странные и необратимые нарушения метаболизма. Но страшнее всего были неврологические и психические проблемы. Среди персонала базы начали развиваться странные, иррациональные вспышки враждебности, маний, фобий, которые алиенистам так и не удалось классифицировать.
Между людьми, которые обычно были сдержанны и учтивы, случались яростные стычки. Колония, состоявшая из пятнадцати человек, вскоре разделилась на несколько клик, и каждая враждовала со всеми остальными; это нездоровое противостояние по временам приводило к настоящим дракам и даже к кровопролитию.
В одну из таких клик входили Роджер Кольт, Фил Гершом и Эдмонд Беверли. Эти трое, странным образом сдружившись, стали совершенно невыносимы для всех прочих. Похоже было, что они подступили вплотную к черте сумасшествия и дошли до настоящего бреда. Как бы то ни было, они пришли к выводу, что на Марсе, с его пятнадцатью землянами, чересчур многолюдно. Озвучив эту идею самым оскорбительным и воинственным тоном, они также принялись намекать, что намереваются уйти дальше в космос.
Все прочие эти их намеки всерьез не принимали, поскольку троих человек было недостаточно для нормального управления даже самым небольшим из тогдашних ракетных кораблей. Так что Кольту, Гершому и Беверли не составило ни малейшего труда похитить «Селенит», меньший из двух кораблей, что стояли тогда на базе Большого Сырта. В одну прекрасную ночь их товарищи-поселенцы проснулись от пушечного грохота стартующих двигателей и, выбежав наружу из своих домиков листового железа, только и успели, что проводить взглядом огненную стрелу, уходящую в сторону Юпитера.