Лабиринт Данимиры
Шрифт:
— Да нет, — сказал он, отстраняясь. — Всё это полный бред… А может быть, ваша мать часто отсутствует? Длительные командировки, частые посещения родственников?
Мама иногда ездила на семинары по сейду. Я пожала плечами.
— Бывает, но я бы не назвала бы это частыми и длительными отлучками. Примерно раз в полгода… уезжает дня на три по магическим делам… иногда выходит чуть дольше, но не больше недели. Мама вообще не может отлучаться надолго, в нашей библиотеке книги со сложным характером, без мамы они начинают хиреть и капризничать.
—
— Специально — нет, никогда. Мама вообще не любит разговоров о политике.
Кайлеан метнул в меня острый взгляд.
— То есть, ваша мать избегала разговоров о Конфедерации?
— Знаете что? Когда очень хочется, то всё можно интерпретировать в нужном свете безо всяких наводящих вопросов. Если вы сейчас начнёте рассказывать, что мама — глубоко законспирированный агент Ада, то я вам не поверю. Мама вообще очень домашний человек — у нас дом всегда сверкает, на обед первое, второе, третье и компот, бельё свежепостирано, цветы политы. И всё такое прочее. А в чём дело-то?
Кайлеан впал в задумчивость и рассеяно проговорил:
— Я не привык делиться неподтверждёнными домыслами. Мне пока самому ничего не понятно. Пойдёмте, Данимира Андреевна, я вас накормлю. Потом мы будем пить кофе, и вы расскажете мне подробнее о себе, о своих родителях и о том, как вы здесь очутились. И пожалуйста, без этих ваших…
— … без штучек, я в курсе. А всё-таки, в чём дело?
— Я уже говорил, домыслами не делюсь.
И эти люди учат меня не скрывать информацию, сердито подумала я.
… Но ещё он назвал мои глаза серебристыми, за это кое-что можно было простить.
Завтрак тоже оказался не таким прекрасным, как я представляла. Мне была выдана тарелка овсянки. Очень скромной овсянки — на воде, без масла, соли и сахара.
— Так надо, — сурово сказал Кайлеан в ответ на разочарованные стоны. — Я не для того вытаскивал вас из кошачьей шкуры, чтобы вы в первый же день умерли от обжорства.
— А кофе? Вы обещали!
— Покончите с овсянкой — будет вам кофе.
Я героически съела овсянку. По правде, особого героизма не потребовалось. Я и забыла, как приятно съесть что-то горячее. Подавив желание вылизать тарелку, я выжидающе уставилась на Кайлеана.
Он подал мне чашку светло-коричневой, исходящей паром жидкости со слабым запахом кофе.
— Крепкого кофе вам пока нельзя, — пояснил Кайлеан.
— Ладно, для первого раза сойдёт. Но мне предстоит вспоминать не очень приятные события. Неужели я не заслуживаю крошечного вознаграждения в виде маленького пирожного? Я сладости раньше не очень любила, а сейчас так хочется, просто сил нет…
Кайлеан нехотя согласился.
— Хорошо. Немного углеводов не помешает. Но только маленькое пирожное, очень маленькое.
— Малипусенькое! — радостно воскликнула я. — С миндальным кремом и вишенкой на верхушке взбитых сливок… или нет, крем пусть будет шоколадным, а вместо вишенки — апельсиновый
— Выбирайте сами. Довести вас до холодильника?
— Я сама.
Я мелкими осторожными шажками приблизилась к холодильнику, попыталась представить себе то, что хотелось бы, открыла дверцу и вздрогнула.
— Что там? — встрепенулся бдительный Кайлеан.
— А-а… это… нет-нет, ничего.
В два шага Кайлеан оказался возле холодильника и распахнул его.
— Данимира Андреевна! Это что? — вскипел он. — Это называется «малипусенькое»?
В холодильник был впихнут трёхъярусный торт, из тех, что подают на свадьбе — белоснежный, украшенный розочками и марципановой парочкой молодожёнов, вальсирующих на верхушке торта.
— Это не моё, это мне подбросили, — быстро сказала я с интонациями опытного уголовника.
— Вот как? И кто же?
— Враги.
— Какие?
— Всякие. Большие и маленькие. Толстые и тонкие. Умные и… — Я с силой захлопнула дверцу холодильника, пока Кайлеан не успел разглядеть то, что успела увидеть я: парочка на вершине торта подозрительно напоминала нас самих.
Это просто типаж такой, сказала я себе. Высокий темноволосый жених и златокудрая невеста. Только у марципанового жениха был намёк на закрученные по-бараньи рога, а у невесты из-под платья торчал кончик чёрного хвоста.
При этом я совершенно точно знала, что ничего подобного не воображала. Может быть, свадебный торт и промелькнул в моём подсознании как символ чего-то большого, роскошного и очень вкусного, но нереальная парочка могла мне привидеться только в горячечном помрачении рассудка.
— Ну-ка, ну-ка, дайте я ещё раз взгляну, — нахмурясь, сказал Кайлеан.
Я упиралась, но он легко отодвинул меня в сторону.
Сейчас Их Высочество увидит эту сладкую фантазию и подумает обо мне бог весть что. И не докажешь ведь. Я зажмурилась от стыда.
— Другое дело. Можете же, если захотите, — произнёс Кайлеан одобрительным голосом.
Я раскрыла глаза и тоже заглянула в холодильник.
На маленьком блюдечке стояла маленькая песочная корзиночка с фисташковым кремом. В крем был вдавлен одинокий зелёный орешек.
Я с облегчением выдохнула.
— Честное слово, не знаю, как это получилось в первый раз.
— Не стоило позволять вам вставать, состояние ещё должно стабилизироваться. Сейчас мы пойдём обратно, кофе вы выпьете в постели, а потом расскажете мне обо всём без вранья.
… Я сидела на кровати, скрестив ноги по-турецки, закутавшись в плед как индейская скво. Надо сказать, Кайлеан умел слушать. Во всяком случае, у меня сложилось впечатление, что его интересовала каждая мелочь. Воодушевлённая таким вниманием, я изложила свою грустную историю более чем подробно, даже в красках описала, как глупо вертелась перед Мартином и ведьмами, примеряя наряды, как наивно воображала, что смогла произвести на Мартина впечатление роковой красотки.