Лабиринт Данимиры
Шрифт:
— И ведь я сама пригласила их зайти в дом, представляете? Они же, как желающие причинить мне зло, не смогли бы войти, так я сама их впустила, слабоумная, — восклицала я в припадке самобичевания. — Мне даже в голову не пришло задуматься, почему вся компания дружно захотела покурить — они заговорённый порог не могли переступить.
— Не вините себя слишком, Данимира Андреевна, — довольно мягко произнёс Кайлеан, выслушав мои причитания. — Вы слишком молоды и слишком неопытны. У вас было мало шансов избежать печальной участи, поскольку совершенно ясно, что
— Разве? — удивилась я. — А по-моему, нет. Я же вам его описала. Мартин был весь такой яркий… Не просто красивый, а лучезарный, сияющий… да ему все девчонки вслед оборачивались. От него действительно лучи исходили… мне, дурочке, казалось, что это лучи добра…
Кайлеан усмехнулся.
— Вот я и говорю — глянцевая картинка, никаких признаков реального человека. Смотрите сами. Например, вы говорили, что этот ваш Мартин явился издалека, из какой-то приморской местности…
— Из Прибалтики он явился. Так в моей стране называется область на побережье Балтийского моря.
— Область? Из какой конкретно страны он прибыл? Из какого города?
Я пошарила в нужном уголке памяти и призадумалась — там было пусто, потом недоумённо захлопала ресницами.
— Не знаю… Я слышала, что он, вроде, из Прибалтики, и похоже было — акцент, внешность, манеры. Мне казалось почему-то, что он рижанин… даже не знаю почему… он точно не говорил, а я ведь не спрашивала… Это на меня совсем не похоже. Не то, чтобы я страдаю излишним любопытством, но мы много общались, и вроде дружили, было бы совершенно естественно поинтересоваться… но я ни разу не спросила… как странно…
— Он вам рассказывал что-то про свою семью, друзей, про университет, в котором учился?
Я снова похлопала ресницами.
— Нет.
— Где он жил в вашем городе?
— Не знаю.
— Сколько ему лет?
— Не знаю.
— Вы хоть знали, к какому роду он принадлежит? Его фамилию знали? Отчество? Это же в традициях вашей страны — добавлять имя отца к личному имени.
Я уже молчала. Кайлеан был полностью прав. Несколько месяцев я общалась с призраком по имени Мартин, заворожённая его внешним блеском… Господи, да я вообще ничего о нём не знала, но ни о чём не спрашивала!..
Кайлеан продолжил дознание.
— Вы также говорили, что после прогулки по музею долго бродили по городу и разговаривали… о чём?
Я снова напрягла память и снова наткнулась на пустоту.
— Да так, ни о чём… Пустяки какие-то… Он шутил, анекдоты рассказывал… стихи читал… чередовал — то анекдоты, то стихи… то смешно, то красиво… то смешно, то красиво…
— Какие стихи? Про что?
— Какие-то… Не помню… про что-то красивое… Не помню ни единого слова… но было необыкновенно хорошо, вот ощущение хорошо помню.
—
— Да не надо было меня склонять, — промямлила я, опуская взгляд и разглядывая сцепленные в замок руки. — Я и сама склонялась — я ведь была в него влюблена… Вы, Ваше Высочество, наверное, видите мою ауру насквозь… но я девственница не потому, что холодна или чересчур высокоморальна. Просто как-то всё нескладно выходило… ещё со школы… невезучая я в этом плане. Ведьма-неудачница.
— С этого момента можете считать свою неудачу самой большой удачей в жизни.
Это было сказано таким голосом, что я подняла взгляд на Кайлеана. Кайлеан выглядел довольным, как кот, наевшийся сметаны. Почему-то мои неудачи в личной жизни согрели сердце Их Высочества.
Я нахмурилась. Он был, конечно, прав, но меня покоробило выражение довольства при обсуждении трагического для меня вопроса.
— Почему это?
Кайлеан уже согнал довольство с лица и буднично сказал:
— Ну, были бы сейчас пятой в свите этого вашего призрачного Мартина… Вы что, этого хотели бы?
Я выпростала руку из-под пледа, и помахала ею, отгоняя отвратительное видение.
— Господь с вами, нет, конечно… — Тут я вспомнила, — кстати, этот Мартин вовсе не мой. Он скорее ваш. Мне тут недавно подумалось, что он из вашего измерения.
— Безусловно. Кроме прочих признаков, сцена в музее ясно это доказывает. Управлять порождением древнеегипетской магии мёртвых — задача, которая вряд ли по силам кому-либо из вашей отсталой Империи. Но вы-то как догадались?
— Кайлеан Георгиевич! А вам не кажется, что без конца обзывать чью-то родину отсталой не очень хорошо?
Кайлеан Георгиевич царственно проигнорировал мой вопрос. Он ожидал ответа на свой.
— Тогда, после музея, когда Мартину не удалось меня поцеловать, он начал ругаться на том же языке, что и вы. «Хатшепсутом» ругался. Ещё он тогда много раз произнёс «хнуф», и что-то вроде «ш-ш-шес-с-сему», и…
— Достаточно, — остановил меня Кайлеан. — Имейте в виду: девушкам такое лучше не произносить. Разве что в экстренном случае, — с сомнением добавил он. — А заклинали вас тогда, видимо, предвидя некие сложности… э-э-э… в обольщении.
— Это да, сложности случились, — печально усмехнулась я. — Билась током, как заправский электрошокер. Тогда меня это спасло, но теперь я боюсь, что так будет всегда. Наверное, мне лучше уйти в монастырь, чтобы никого не травмировать. А мне хотелось, чтобы было как у всех нормальных людей — муж, дети, дом, полный собак, кошек и хомячков…
Я пригорюнилась, но Кайлеан не обратил на это особого внимания.
— Заводите лучше крыс, — прокомментировал воспитанник Мелиссы и продолжил: — Вашу подругу Евгению тоже устранил ковен. Она, разумеется, не подпустила бы их к вам. Поэтому ковен завладел её волей и заставил прыгнуть с крыши. Им нужно было, чтобы вы остались в одиночестве.