Лабиринт Данимиры
Шрифт:
— Ладно, поверю вам на слово. Уж так и быть, на обычное человеческое, не королевское.
Кайлеан полуприкрыл глаза и скроил загадочную мину.
— Между прочим, получить третье королевское слово… совсем не просто…
— А что так? Если я получу третье, то стану полным кавалером королевских слов, и вы будете вынуждены выплачивать мне пенсион?
— Хуже.
Он ответил коротко, я не стала расспрашивать дальше. В конце концов, больше никаких слов с него я брать не собиралась, обещания вернуть Снежинку было более чем достаточно. Да и столь тесно общаться нам осталось недолго. Кайлеан уже
Если быть честной, у меня появилась ещё одна причина желать, чтобы это невероятное приключение закончилось как можно скорее. Мне и раньше мерещилось, что Их Высочество затрагивает какие-то романтические струны моего сердца, а после безвозмездно данной мне клятвы я с тревогой признала факт: Кайлеан Карагиллейн начинал нравиться мне больше положенного… мне, бесприданнице и простолюдинке из другого измерения.
Ничего глупее и придумать было нельзя, но этот перекос в мировоззрении произошёл незаметно и как бы минуя рассудок, а с тем, что закрадывается в мысли тихой сапой, бороться труднее всего.
Хуже всего было то, что и от Кайлеана шли определённые волны. Нет, вёл он себя вполне… в своей манере, конечно, но сдержанно… но волны от него всё же шли… нечто неуловимое… впрочем, нет, иногда очень даже уловимое.
Однажды я стояла на тумбе, пододвинутой к книжному шкафу, и пыталась извлечь толстую книгу из заднего ряда верхней полки, как вдруг почувствовала то же самое жжение, которое я всегда испытывала от чересчур пристального взгляда Кайлеана. Я чётко ощущала, как взгляд этот медленно ползёт по ногам вверх… задерживается на моей пятой точке… снова ползёт вверх, а потом возвращается к ногам… и снова к пятой точке… и надолго замирает именно на этом месте… тут я уже не выдержала и обернулась в негодовании.
Их Высочество были очень, очень заняты. Они, можно сказать, по уши зарылись в бумаги. Потом Кайлеан оторвался от бумаг и невинным голосом спросил:
— Что?
— Любуюсь, — сказала я. — Просто любо-дорого на вас посмотреть, Ваше Высочество, такой вы труженик. Одна только печаль — работаете вы сидя. Вы не могли бы делать всё то же самое, но стоя, дабы мне открылся вид ещё более чарующий?
— Нет, сидя мне удобнее, — сказал Кайлеан и снова опустил голову, но я успела заметить тень промелькнувшей улыбки.
Ну, допустим, с Кайлеаном Георгиевичем всё было понятно. Он, в конце концов, был молодым мужчиной, лишённым какого-либо другого женского общества, и разглядывать мои стати ему сам бог велел… но вот почему-то у меня возникла идея, что Кайлеану я нравлюсь, так сказать, целиком, вместе с богатым внутренним миром.
Это была неправильная и крайне вредная идея. Потому что когда один из двоих непробиваемо практичен, а у другого голова набита романтическими фантазиями, не трудно догадаться, кто в итоге останется с разбитым сердцем.
Я противодействовала некстати возникшему притяжению изо всех сил.
Это пройдёт, уговаривала я себя.
Надо только дотянуть до нашего окончательного расставания
Я очень надеялась, что когда мы окажемся в Эрмитании, интерес Кайлеана спадёт сам по себе. Наверняка кроме балов и охоты дома его ждала встреча с прекрасным в лице давней пассии. Или двух.
Но всё-таки, в идеале, лучше бы их оказалось десять.
Мне почему-то казалось, что десять кайлеановских любовниц будет легче пережить, чем одну.
… День, когда было объявлено, что всё готово и утром следующего дня мы покинем «карман бога», я посчитала днём двойного избавления — и от заточения, и от чрезмерной близости к Его Высочеству. Меня переполняли смешанные чувства: завтра мы перелистнём эту страницу, и она будет закрыта навсегда… Свобода, счастье, встреча с близкими… но здесь мы прожили почти год, и столько в этом месте пережито чудного и странного… и временами забавного…
Ещё мне было чуть грустно оттого, что Кайлеан печали не выказывал совсем. Он был бодр, деловит и прервал мои лирические размышления приглашением:
— Данимира Андреевна, пожалуйте на инструктаж.
Взглянув на его оживлённую физиономию, я подумала, что, возможно, обладаю чересчур развитым воображением. Накрутила себе всякого, любительница сказочек. Может, нет и не было никакого такого особенного интереса кроме корневого инстинктивного, возникающего у мужчин автоматически, без какого-либо участия головного мозга. Вспомнилась карикатура, увиденная в Интернете: пожилая дама, лежащая на кушетке психотерапевта, говорит: «Ах, доктор, с тех пор как вы доказали, что никакие таинственные незнакомцы меня не преследуют, жизнь стала такой скучной…»
Я невольно улыбнулась своим мыслям.
Кайлеан это заметил.
— Ну, наконец-то. Повеселели. А то я уж начал подозревать, что вам хочется здесь остаться.
— Нет, не хочется. Но всё равно немного грустно — мы столько здесь пережили и никогда больше не увидим этого странного места… Вы совсем-совсем ничего такого не испытываете?
— Если мне захочется ностальгировать, я предпочту делать это перед камином в своей башне, — невозмутимо ответил Кайлеан, устанавливая стул и кресло друг напротив друга. — А сейчас ещё рано. Садитесь. — Он указал мне на кресло, сам сел на стул.
Я повиновалась.
— Выступаем на рассвете, — значительно произнёс Кайлеан, и от этих слов мурашки паникующей толпой пробежали по спине. Я сглотнула слюну, чувствуя себя новобранцем, перед которым произносит речь прославленный маршал. — Без вас я вряд ли достиг бы нынешнего успеха, но теперь во имя безопасности всё буду делать я один. Ваше дело, Данимира Андреевна, чётко следовать правилам. Невыполнение этих правил может привести к катастрофе. Повторите.
— Выступаем на рассвете… — робко начала я.