Лабиринт Осириса
Шрифт:
– Насколько помню, то, что было найдено в гробнице, похоронили вместе с Пинскером в Каире. – Садек явно проявлял нетерпение. – Да и было там совсем немного. Одежда и маска.
– Никаких документов? Ничего в этом роде? Бумаги? Письма?
Палец старика принялся барабанить по деревянному скарабею на ручке кресла.
– Никаких документов, – коротко бросил он. – А теперь, с вашего позволения…
– А его вещи тридцать первого года? Вы не можете сказать, что стало с ними?
Пальцы Садека больше не барабанили по подлокотнику, он крепко сжал скарабея.
– Понятия не имею. Понятия не имею, может, утопили в Ниле. Это случилось восемьдесят лет назад и теперь не имеет значения.
– Принести еще чаю? – раздался голос его жены из кухни.
– Не надо, – откликнулся Садек. – Мы уже заканчиваем. Ведь так?
Это было скорее утверждение, чем вопрос. Точка в их беседе. Халифа кивнул, поблагодарил старика за то, что тот уделил ему время, вернул папки в пластиковый пакет и встал. Садек проводил его в прихожую.
– Говорите, обратили внимание на дело из чистого интереса, но взялись за него что-то уж очень серьезно, – заметил он у входной двери. – Я не против инициативы сотрудников. Но инициативу надо проявлять обдуманно. Пожалуй, мне придется переговорить с Хассани. Посоветовать, чтобы он загрузил вас настоящей работой.
Садек открыл дверь, и Халифа шагнул на лестничную площадку. Он переступил грань и почувствовал это. Дальше рисковать нельзя. Такие люди, как этот старый полицейский, могут стать нелюбезными. Очень нелюбезными.
– Последний вопрос.
Садек обжег его взглядом.
– В папке тридцать первого года есть письмо археолога Говарда Картера. Из него явствует, что вечером, перед тем как Пинскера убили, он сообщил Картеру о том, что что-то нашел. Некий предмет или некое место «во многие мили длиной». Это вам о чем-нибудь говорит?
Халифа ждал, что старик выйдет из себя. Но этого не случилось. Неожиданно тот положил руку ему на плечо.
– Я слышал о вашей трагедии, инспектор. Примите мои самые искренние соболезнования. Надеюсь, у вас в семье все в порядке. И так и останется в будущем.
Он сказал это таким тоном, что фраза прозвучала скорее предостережением, чем добрым пожеланием.
– Отвечаю на ваш вопрос: письмо Картера мне ровным счетом ни о чем не говорит. А теперь, если не возражаете, мне пора обедать. Счастливого пути. Мы с вами больше не увидимся.
Он стиснул Халифе плечо, так что пальцы впились в тело, кивнул и захлопнул перед носом детектива дверь.
Из квартиры раздался негромкий треск – очередная муха поджарилась в электрическом капкане.
Тель-Авив
Прежде чем отправиться в Абу-Кабир разговаривать с суперсутенером Геннадием Кременко, Бен-Рой решил заехать в пару мест.
Во-первых, завернул в Петах-Тикву оставить игрушки, которые купил в иерусалимском магазине «Я Us». Он сделал это без всякой помпы – просто передал пакеты сторожу у ворот и попросил проследить, чтобы игрушки достались детям из приюта. Сторож собирался позвонить Майе Хиллель, но Бен-Рой сказал, что спешит, и поехал дальше. Не хотел, чтобы директриса решила, что он пытается произвести на нее впечатление. Или того хуже, что он не в меру сентиментален.
Второй крюк предстоял в центр Тель-Авива, чтобы забрать Зиски. Парень приехал в город на выходные к друзьям и спросил, нельзя ли ему присутствовать на допросе. Это вполне устраивало Бен-Роя, хотя он не мог понять, зачем его помощнику тратить время на такого подонка, как этот Кременко.
Зиски ждал, привалившись к фонарю, напротив отеля «Гранд-Бич» на Нордау. На нем были обтягивающие джинсы, облегающая белая майка и солнцезащитные очки «рэй-бэн». Бен-Рой подрулил к тротуару и распахнул перед ним дверцу «тойоты».
– В таком виде ты ходишь в шул [55] ? – спросил он, когда помощник устроился на сиденье и салон окутало облако аромата средства после бритья.
– Конечно.
– От тебя несет, как от мальчика по вызову.
– Говорят же, что благовоние угодно носу Всевышнего. – Зиски захлопнул дверцу и подал Бен-Рою бумажный пакет. – Это вам ленч.
Детектив понюхал пакет и усмехнулся.
– А еще говорят, запах латкес [56] угоден носу начальника. Хвалю, славный мальчуган.
55
Синагога (идиш).
56
Картофельные оладьи.
Он достал оладью, откусил от нее и выехал на Ха-Яркон. Некоторое время они молчали. Затем Зиски повернулся к Бен-Рою.
– Выходит, вам частенько приходилось обнюхивать мальчиков по вызову?
Мужчины посмотрели друг на друга и расхохотались.
Тюрьма «Абу-Кабир» – она же «Яффский Хилтон» – располагается на юге города, за углом от Национального центра судебной медицины, где вскрывали труп Ривки Клейнберг. Внушительное четырехэтажное здание с высокой смотровой башней на углу было обнесено по периметру побеленной стеной с колючей проволокой наверху. Каким-то добрым душам пришло в голову оживить это место, украсив стену терракотовыми фигурами. Пустая трата денег, по мнению Бен-Роя. Тюрьма есть тюрьма, и ее не сделать приятнее, если останутся ограждения, решетки и двери на замке.
Они оставили машину на стоянке перед металлическими служебными воротами и предстали перед окном охраны. Дежурный открыл электрический замок и, впустив полицейских, позвонил в главное здание предупредить об их приходе. Через пару минут появился другой охранник и ввел на территорию.
– Адама Хебера нет? – спросил Бен-Рой, пока они шли по заасфальтированному переднему двору. Хебер был его знакомый надзиратель.
– Он сейчас выходит в ночь, – ответил дежурный. – Передавал вам привет. Надеется, визит вас позабавит.
– Обхохочемся, – буркнул детектив.
Они подошли к главному тюремному блоку и из солнечного света окунулись в сумрак внутренних помещений. Пришлось заполнить бумаги, после чего охранник проводил их по коридору, а затем через внутренний двор с натянутой над головой сеткой в другое крыло здания. Откуда-то доносились звуки радио и голоса, где-то сверху колотили по решетке жестянкой. Но людей они не видели. Здесь, как и в других тюрьмах, где довелось побывать Бен-Рою, у него возникало неприятное чувство, будто шум производят не люди, а само здание.