Лабиринт Осириса
Шрифт:
– Окажи мне услугу, Мохаммед, – попросил Халифа. – Если есть минутка, пробей семью из Старой Курны. Фамилия эль-Бадри. Если кто-нибудь из семьи остался в живых, то после того, как деревню снесли, их должны были переселить в эль-Тариф.
– Хочешь узнать что-нибудь конкретное? – уточнил Сария.
– Дело давнее, там были три брата и сестра. Одного из братьев звали Мохаммед, сестру – Иман. Все давно в могиле. Меня интересует, не остались ли у них родственники. Никакой срочности, займись, когда будет время.
Сария обещал все сделать, и они разъединились. Еще с минуту Халифа допивал сок и смотрел, как по кругу привокзальной площади едет туристический автобус фирмы
Долина царей – неправильное название. Древний некрополь – пристанище не только фараонов. Там нашли последний приют царицы, принцы и принцессы, знать и царские животные. К тому же это не одна долина, а скорее две разветвляющиеся вади: хорошо известная Восточная долина, где находятся все главные царские захоронения, включая гробницу Тутанхамона, и более широкая по сравнению с ней Западная долина, или Долина павианов. Последняя не так популярна и менее посещаема. Она представляет собой погребальный коридор, начинающийся неподалеку от входа в свою знаменитую соседку и уходящий прихотливыми изгибами в горы.
Переправившись через реку, Халифа проголосовал на дороге и подъехал к стоянке автобусов на пересечении двух долин. Немного постоял, глядя на щит на обочине шоссе, рекламирующий новый музей в Восточной долине. Слоган корпорации «Баррен» гласил: «Ценить прошлое Египта, содействовать будущему Египта». Халифа щелчком выбросил сигарету и повернул в западную ветвь некрополя.
В отличие от нескончаемой толкотни туристов в соседней долине здесь было пусто и безжизненно. Голый проспект из ослепительно белого известняка венчали скалистые вершины и окутывала плотная, удушливая тишина пустыни. На утесе у входа в долину стоял ветхий дом смотрителя, чуть дальше – более солидное строение под сводчатой крышей, где некогда жил египтолог Джон Ромер. Кроме этого, были только два ржавых знака, указывающих путь к гробницам Аменхотепа III и Эхнатона. И больше ничего. Только камни и пыль да мимолетное, почти неуловимое движение на лике горы. Если бы вместе с Халифой здесь прогуливался древний египтянин, он бы не заметил много отличий от того, как выглядела и какое впечатление производила эта долина в его дни.
Халифе потребовалось почти сорок минут, чтобы пройти вдоль всю вади. Ноги от жары были словно ватные. Он уже подумывал, не дождаться ли ему более прохладного времени дня, но тут путь повернул вправо и уперся в естественный глубокий амфитеатр, окаймленный сзади каменной грядой скал. Рядом с деревянным навесом для отдыха был вход в гробницу Эйе – визиря при Тутанхамоне и затем фараона восемнадцатой династии. Неподалеку стоял пыльный мотоцикл «Ява», и Халифа вздохнул с облегчением – не очень-то приятно протопать весь путь напрасно.
Он спустился по ступеням к входу в гробницу, заглянул внутрь и крикнул в круто уходящий вниз коридор:
– Профессор Дюфресн!
Ему никто не ответил.
– Профессор Дюфресн, вы там?
Снова тишина. Затем откуда-то снизу раздался бесплотный, словно из преисподней, голос.
– Юсуф Халифа я тебе сто один раз говорила, чтобы ты называл меня Мэри.
Детектив улыбнулся:
– Да, профессор.
Послышалось легкое эхо шагов поднимающегося по коридору человека. Из-под земли показалась голова, а все, что было ниже, скрывала крутизна спуска.
– Какого черта вас принесло?
– Хочу задать вопрос.
– Судя по всему, важный.
– Можно, я спущусь?
– Нет, я уже выхожу. Хотите пить?
– Очень.
– Вам повезло. У меня есть фляжка с холодным лимонадом.
Милейшая старушенция эта Мэри Дюфресн.
– Одну минуту! – крикнула она и снова скрылась в коридоре.
Халифа вернулся в тень под навес. Прошло несколько минут, слева от него мелькнула тень, и из входа в гробницу показалась высокая седовласая женщина. На ней были джинсы, рубашка цвета хаки, на шее повязан льняной шаал. Она приветственно махнула рукой и пошла вверх по склону к детективу. Учитывая, что ей было хорошо за восемьдесят, двигалась она на удивление быстро. Халифа встал, и они пожали друг другу руки.
– Как поживаете, дорогой мой человек?
– Хорошо, хамдулиллах [57] . А вы?
– Весьма неплохо для такой старой клячи. Как Зенаб?
– Она… нормально.
Женщина посмотрела ему в глаза и, почувствовав, что он не хочет продолжать эту тему, дружески похлопала по руке и протянула фляжку:
– Выпьем?
– Уж и не надеялся услышать!
Они сели. Мэри открутила пробку с фляжки, налила стаканчик Халифе и стаканчик себе. И они чокнулись.
57
Слава Аллаху (арабск.).
– Рада вас видеть, Юсуф.
– И я вас, профессор.
Она бросила на него укоризненный взгляд.
– Мэри, – поправился он, преодолевая природную склонность к формальности, когда обращался к людям старше и важнее себя. Она одобрительно кивнула и сделала глоток лимонада.
Мэри Дюфресн – иа доктора амреканья, как ее знали в Луксоре, – была неким атавизмом, последним связующим звеном с золотым веком египетской археологии. Ее отец, Алан Дюфресн, был хранителем в музее «Метрополитен» и в конце двадцатых годов приехал работать с великим Хербертом Уинлоком. Он привез с собой жену и дочь, и с тех пор, за исключением короткого периода, когда она готовила в Гарварде докторскую диссертацию, Мэри находилась здесь. Уинлок, Говард Картер, Флиндерс Питри, Джон Пендлбери, Мухаммед Гонейм – она всех их знала. Достойная компания, и она стала ее заслуженным членом. Мэри Дюфресн, по всеобщему признанию, была величайшей фигурой в археологии. Даже известный своим высокомерием Захи Хавасс, говорят, относился к ней с пиететом.
– Как идет работа? – Халифа залпом выпил лимонад и принял добавку.
– Потихоньку, – ответила Дюфресн. – Как и должно быть. На мой взгляд, мир слишком торопится.
Последние десять лет Мэри делала масштабные копии всего, что было нарисовано или написано в Западной долине. И три года из этих десяти трудилась в гробнице Эйе.
– Да вы же просто умираете от жары, – сказала она, глядя, как Халифа одним глотком опустошил второй стакан.
– Это была самая долгая прогулка из всех, что я помню.
– Летом всегда так. Но как только начнет свежеть, путь становится все короче. Приходите в декабре, одолеете одним махом.
Она улыбнулась и наполнила его стакан в третий раз.
– Так что это за таинственный вопрос, который вы хотели мне задать?
Халифа сделал еще глоток, по достоинству оценив напиток. Мэри сама готовила лимонад и умела сохранить нужный баланс между горечью лимона и сладостью тростникового сахара. Затем вытер губы и отставил стакан.
– О человеке по имени Самюэл Пинскер. Он англичанин и работал здесь. Вы, случайно, его не помните?