Лабиринт Осириса
Шрифт:
– Нормально, – ответил Халифа и тут же добавил: – Неправда, совсем не нормально. Плохо спит, видит кошмары, просыпается в слезах. Тяжело переживает смерть Али. Мы оба тяжело переживаем.
Бен-Рой пытался найти слова утешения, но ничего не приходило в голову, что бы не показалось слишком легковесным.
– Сочувствую, – пробормотал он.
– Такие дела, – сказал египтянин. – Ничего, справимся.
На одной из фотографий был изображен подросток примерно возраста Али. Он строго смотрел в объектив. Халифа остановил на нем взгляд, затем отвернулся и продолжал путь.
– Как Сара? – спросил он. – Она-то, надеюсь, в порядке?
– В порядке. – На самом деле она накануне вечером приболела, но это казалось такой мелочью по сравнению с тем, что пережил Халифа, что не стоило упоминать.
– Ребенок?
– С ним все хорошо. Спасибо, что спросил.
Мужчины снова замолчали, радуясь, что они есть друг у друга, и понимая, что не нужно говорить об этом вслух. Халифа прошел мимо английского ресторана «Падлдак» и здания службы безопасности Луксора. Бен-Рой остановился у отеля «Краун-плаза» понаблюдать за танцующими – в этот субботний день там под музыку из огромных колонок кружились две дюжины пар – пожилые и молодые, хорошие танцоры и не очень. Когда он проходил здесь в другую сторону, они изображали что-то вроде сальсы. Теперь из колонок неслась мелодия вальса.
– Что это у тебя там за музыка? – спросил Халифа.
Бен-Рой объяснил.
– Мне нравится, когда люди танцуют на улице, – сказал египтянин. – В Египте так не принято. Если не считать духовных танцев зикр и танцев во время революций. Мы всегда танцуем во время революций.
– Терпеть не могу танцевать – ответил Бен-Рой. – В слоне больше чувства ритма, чем во мне.
Халифа усмехнулся. Не очень весело, но все же усмехнулся.
– А Зенаб все время танцевала, – добавил он после паузы. – В нашей старой квартире. Я приходил из участка, она ставила кассету Амр Диаба на полную громкость и скакала по всем комнатам. Любила танцы. Теперь не любит. Грустно.
Бен-Рой опять отчаянно подыскивал, что бы такое сказать, – ободрить товарища, но не показаться банальным или слащавым. Сара бы нашла нужные слова. Ей в таких ситуациях помогает врожденное чутье, и она знает, что говорить. Дар, которым, несмотря на самые лучшие намерения, Бен-Рой не обладал. Он помычал, а потом выпалил:
– Наступит день, и она снова будет танцевать! – Он еще не закончил фразу, но уже понял, что сморозил глупость. Слова прозвучали, будто название какой-то дерьмовой песенки. Не лучше ли было просто помолчать?
– С Божьей помощью, – только и ответил египтянин.
Они еще некоторое время не разъединялись. Поговорили о пустяках, а Бен-Рой, внутренне содрогаясь от своей бестактности с танцами, ломал голову, как бы сказать Халифе, что он искренне за него переживает. Потом, когда разговор закончился и он шел по набережной, рассеянно поглядывая на яхты и катера и ощущая себя самым бесполезным другом на свете, его вдруг осенило – он понял, как назвать новорожденного. Бен-Рой несколько раз произнес про себя имя, дал ему отлежаться в сознании и позвонил Саре спросить, что думает она.
– Великолепная идея, – ответила Сара. – Но что, если родится девочка?
На это у него ответа не нашлось. Но он подозревал, что ответа и не требуется. В глубине души Бен-Рой не сомневался, что родится сын. Он это просто знал.
Пустыня Негев
Она прочитала в Интернете весь треп, все догадки и хитроумные теории о том, кто они такие и каким образом связаны с «Немезидой». Абсолютная чушь. Не было в «Немезиде» внутренней борьбы за власть и отколовшихся групп. И разумеется, не было никаких провокаций, организованных шпионами или ловкими транснациональными корпорациями. Реальность состояла в том, что она написала на сайт «Немезиды», призывая к более радикальным действиям, и те, кто стоял за этим сайтом, вошли с ней в контакт и дали добро. Короткий обмен письмами, и на свет родилось боевое крыло организации. Она до сих пор удивлялась, насколько просто все получилось.
Хотя написала она, конечно, не под влиянием внезапного порыва. Не то чтобы однажды утром проснулась и решила: «Дай-ка я поборюсь с системой!» До этого она долго набиралась опыта. Сначала в Штатах, после побега, где она перескакивала из одной протестной группы в другую – антикапиталистов, антиглобалистов, коммунистов, анархистов, радикальных защитников окружающей среды, – участвовала в маршах, скандировала лозунги, размахивала плакатами, бунтовала, хоронила прошлое, утверждала собственную личность.
Затем в Израиле, куда она ускользнула после катастрофы и где ее гнев взвился на совершенно новую высоту. И стыд тоже. Хотя она сознавала: ей нечего стыдиться. Не она этого хотела, и ни в чем ее вины не было.
В Израиле она сошлась с Тамарой – они познакомились в полицейском фургоне после того, как их обеих арестовали во время демонстрации. А через Тамару – с Гиди и Фазом. Общие взгляды способствовали тому, что их потянуло друг к другу. Но больше, чем идеология, привязала общность характеров – то, что ими двигали сложные мотивы, а не просто желание засунуть гаечный ключ в мясорубку капиталиста. Фаз был арабо-израильтянином, и вся его жизнь представляла собой бег со стоящими на пути препятствиями: дискриминацией и ущемлением прав. Призывника израильских вооруженных сил Гиди чернили за то, что он разоблачал жестокости военных в Газе. Тамара была дочерью ультраортодоксальных хареди, которые стеснялись ее сексуальной ориентации. Все это проецировалось на широкое полотно мировой несправедливости и внутреннее видение каждого. И во всех, как в ней самой, жили тайные демоны. Все, как она, жаждали экзорсизма.
Важнее всего было то, что каждый из них пришел к убеждению, что традиционные методы протеста – марши, демонстрации, сидячие забастовки и петиции – всего лишь пустая трата времени. Шла война, а войну можно выиграть только методами насилия.
Они начали действовать сообща. Сначала осуществляли небольшие операции: где-то вламывались в офисы, где-то совершали поджоги. Постепенно миссии усложнялись. Они устроили диверсию на нефтепроводе в Нигерии, взрыв на заводе боеприпасов во Франции. Похитили главного американского спекулянта продовольствием и устроили ему пародийную экзекуцию. Махинации принесли ему миллионы в инвестиционном банке на Уолл-стрит и в то же время обрекли на голод не меньшее количество людей в Индии и Африке. Они приняли бой с врагом.
Хорошо сработались и стали дружной командой. Фаз при помощи компьютера выуживал информацию из информационных систем врага, Тамара занималась логистикой, Гиди доставал оружие.
А она? Она была мозговым центром группы, ее вдохновителем. Коллективы должны иметь лидеров, и это место заняла она.
Она выбирала, какую операцию осуществить, разрабатывала планы до мельчайших деталей и с самого начала поняла, что просто выполнить миссию – недостаточно. На каждую цель, по которой они наносили удар, приходилась тысяча других, которые заслуживали такой же кары, но избегали ее. Их возможности были слишком малы. Капля в море. Поэтому речь шла не о насилии во имя насилия. Насилие осуществлялось, чтобы пустить круги по воде, вызвать более мощный импульс. Им этот импульс вызвать не удавалось.