Лабиринт памяти
Шрифт:
Пересиливая отвращение, Родион провел кончиком указательного пальца по щеке. Зеркало отзеркалило его жест. Доктор уловил нотки нерешительности.
– Вам не стоит сейчас волноваться по этому поводу. Кожа переживает естественный процесс заживления. Поражения были слишком обширными и довольно глубокими. Мы сделали все, что могли, но ей нужно время, чтобы справиться с последствиями. Потом, когда все как следует заживет, вы и не вспомните об этом. Но так будет только после полного восстановления. Пока же мы пропишем вам препараты ускоряющие заживление.
– Когда я смогу поехать домой?
–
Родион снова посмотрел в зеркало. Готов ли он отправиться домой? И где он, его дом? Где то место, которое возможно поможет памяти решить головоломку, поставленную перед ней аварией, и восстановить пробелы.
За три с лишним недели, что он провел на острове, он устал от него. Похоже, даже от рая можно устать. Постоянная жара и однообразие выматывают. Ему надоело безделье. Родион хотел двигаться, хоть что-то делать. Казалось, что так память быстрее вспомнит прошлое, поскольку, больше всего, его выматывают именно вопросы, которые не покидают голову. Вопросы, ответов на которые у Родиона нет. Зато есть время, много времени, чтобы вновь и вновь задавать их себе.
Врачи ничем не могут ему помочь. Единственный вердикт, который они единогласно вынесли – возможно, память сама восстановится со временем. Но у Родиона нет этого самого времени. Ему нужны ответы сейчас.
Но все что он может, это поднять трубку телефона, набрать единственный номер в его записной книжке и услышать бесстрастный голос Альберта Ильича, единственного человека, связывающего его с прошлым. Человека, представляющего компанию, в которой до аварии трудился и сам Родион, хоть он этого и не помнит.
Все, что Родион знает о своем прошлом, он знает со слов Альберта Ильича. Его лечение в этой клинике оплатил тоже он, и он же время от времени навещает Родиона.
И вот теперь настало время покинуть остров и постараться найти ответы на все свои вопросы.
– Так что, молодой человек, когда бы вы хотели нас покинуть.
– Прежде чем ответить, мне нужно связаться с Альбертом Ильичом.
– Я вас понимаю. Нелегко жить с осознанием, что твое прошлое скрыто от тебя самого. Вам придется заново выстроить свою жизнь. Заново познакомиться с людьми, с которыми вы знакомы много лет, заново узнать то, в чем вы до этого были профессионалом. Но отчаиваться не стоит. Память – такая непредсказуемая штука. Возможно, что как только вы вернетесь домой, когда вас будут окружать привычные люди и вещи, вы разом все вспомните.
– А если этого не произойдет?
– Будем надеяться на лучшее.
Пока Родион возвращался в свой домик, он чувствовал некую стянутость кожи на лице. Ему все время хотелось почесать щеки и лоб, но доктор предупредил его, что этого делать нельзя. Это нормально, что кожа будет чесаться. Это вызвано процессом регенерации. Ему сейчас вообще следует как можно меньше касаться лица, чтобы не занести инфекцию.
Зайдя на крытую веранду, опоясывающую всю южную сторону бунгало, он опустился в плетеное кресло и набрал номер Альберта Ильича. Длинные гудки летели в ухо, но тот не спешил брать трубку. Наконец, что-то щелкнуло, и бесстрастный женский голос возвестил:
– В настоящее время абонент разговаривает, но я продолжаю дозваниваться.
Родион отключил телефон и положил его на столик перед собой. По опыту он уже знал, что Альберт Ильич может вести бесконечные телефонные переговоры, так что не было смысла ждать, пока он закончит с трубкой у уха. Когда закончит, он обязательно перезвонит на не отвеченный вызов.
Перед ним, насколько хватало глаз, простиралось бескрайнее, бесконечное море, далеко-далеко у горизонта плавно переходящее в такое же голубое небо. Чайки кружили над волнами, оглашая остров криками. Чуть в стороне у соседнего бунгало весело смеялись две молодые девушки. Родион знал, что они были из Канберры. Он слышал их разговор, но понимал не все, так как они разговаривали на австралийском английском, который диалектом несколько отличался от привычного ему.
Родион постарался отстраниться от посторонних разговоров, но в голову тут же полезли так надоевшие вопросы. Лучше уж слушать веселую болтовню соседок.
– My husband likes crumpets.6
Звонкий журчащий голос. Родион не раз видел девушек и сейчас представил себе ту, что говорила. Широкоскулое миловидное лицо, глаза, как два чистых голубых озера и хрупкая слегка угловатая фигурка. Когда он ее видел, Родион думал, что ей лет семнадцать, а, оказывается, у нее уже есть муж. Вот это да! Может быть, она уже даже успела обзавестись детьми?
– So eat whatever you want, why torture yourself?7
Вторая же наоборот выглядела значительно старше своего возраста, по крайней мере, так казалось Родиону. Возможно, это из-за темного, почти иссиня-черного цвета волос и таких же темных глаз, а, может быть, из-за крупной фигуры. Не толстой, а именно крупной, про таких говорят – широкая кость. Голос у нее тоже был значительно грубее.
И снова нежное сопрано первой девушки.
– I’m not going to become for him…8
Последнее слово Родион не понял, но судя по тому, как весело снова прыснули девушки, миловидная сказала что-то смешное. Девушки приехали сюда совсем недавно на пластику лица.
Родион вдруг почувствовал себя неуютно, словно он намеренно подслушивает чужие разговоры. Хотя, он намеренно и подслушивал. Да, он не помнит ничего из его прошлой жизни, но то, что это неприлично, отлично помнит. Но это помогает ему расслабиться. Неудобные вопросы на время перестают терзать мозг, мучительно заставляя искать ответы, которых нет.
Звонок от Альберта Ильича раздался семнадцатью минутами спустя, когда Родион уже решил отправиться в кафе и выпить кофе.
Цены в кафе в этом тропическом раю были подстать общей обстановке. Здесь все было рассчитано на людей успешных. Только «хозяева жизни» могли позволить себе провести недельку-другую в этой первоклассной клинике. Но у Родиона была банковская карта, врученная ему все тем же Альбертом Ильичом. Парень не знал, каков счет карты, кто пополняет ее и откуда деньги. Он просто прикладывал ее к терминалу и получал желаемое.