Лабиринт смерти
Шрифт:
Слова Мэрфи ошеломили меня. Я чувствовал себя преданным. Джордж?! Мой друг, с которым мы вместе воевали, занимался распространением наркотиков! Зачем же, в таком случае, он позвал меня на помощь? Чтобы я помог ему распространять эту беду? Бред какой-то! И все же здесь что-то было не так. Я не мог поверить в то, что Джордж к этому причастен.
– Знаете, лейтенант, во время войны он был ранен осколком бомбы в одно деликатное место. Вы понимаете, о чем я говорю?
– Понимаю, – лейтенант повернулся к своим людям, работавшим возле трупа. – Ну что, ребята, нашли что-нибудь?
Сержант отрицательно покачал головой, но после некоторого колебания все же сказал, что Лизу Гордон убили отравленной пулей. Причем, выстрел был произведен с дальнего расстояния. Так что даже если бы пуля и не попала в затылок, летальный исход был бы неизбежен.
Я все же решился взглянуть на труп. Кожа Лизы почернела. Понятное дело – снова кураре! Положение тела было таким же, как и тела Джорджа: сжатые кулаки, остекленевшие глаза, в которых застыла предсмертная мука. Я сознательно не сказал лейтенанту о смерти Вилли Шутника. Впрочем, Вилли Шутник был женщиной! Пусть сами ищут, отрабатывают свой хлеб.
– И как же вы оказались в этом доме, Бакстер?
– Пришел навестить свою знакомую. А что, разве нельзя? – нагло спросил я.
– Неужели? Насколько мне известно, покойная была дама специфической профессии и славилась своими скандальными связями с женщинами. Мужчин она органически на дух не переносила. Да еще к тому же она баловалась наркотиками. Самое печальное во всем этом то, что в молодости она подавала очень большие надежды как актриса.
Я посмотрел на труп Лизы, представил, как она ужинала с режиссерами, пытаясь устроить свою карьеру, как мечтала сниматься в кино, будучи молоденькой смазливой девушкой. А нашла она ту же страшную смерть, что и Джордж, Мелисса Нельсон, Вилли Шутник. Везде – проклятый кураре! Ну что за город!..
Я чувствовал себя одиноким и глубоко несчастным. Под насмешливым и недоверчивым взглядом лейтенанта я ощущал себя очень неуютно. Возникло осознание своего полного ничтожества в сравнении с такими, как Глория Калливуд и другими богатыми, уверенно преуспевающими людьми этого проклятого города. У меня не было красивой и респектабельной внешности, чтобы надеяться на то, что я сделаю блестящую карьеру киноактера, и уж тем более, у меня не было таланта сценариста или режиссера. Я был круглый ноль, и это почему-то настойчиво раздражало меня.
– О'кей, – я вздохнул и поднялся. – Можно домой?
– Вы все еще проживаете у безутешной прекрасной вдовы Калливуд?
Я ничего не ответил, буквально раздуваясь от злобы. У меня отчаянно болел низ живота, ныло колено… Но больше всего меня бесило то, что я не видел никакой логики в этой цепи бессмысленных убийств. Лейтенант утешающе похлопал меня по плечу и сказал, что как-нибудь свободным вечерком навестит меня на вилле Глории Калливуд. То есть, тем самым он дал понять, что я могу сматываться.
Еще не добравшись до виллы Глории, я заметил, что за мной следят.
Клер открыла мне сразу, едва я нажал кнопку звонка. Увидев, что я неважно себя чувствую, она тут же уложила меня в постель. Я поинтересовался самочувствием Глории.
– Она спит. Я дала ей снотворное, так что спать она будет еще долго.
Клер спросила, где я был все это время, но я ответил уклончиво. Мне не хотелось даже мысленно переживать еще раз то, что на меня обрушилось в эти последние несколько часов.
– Мара и кухарка здесь?
– Здесь. Вам что-нибудь приготовить?
– Нет, – я поднялся с постели. – Извините, Клер, мне нужно позвонить.
Подойдя к телефону, я заметил, что справочник по-прежнему открыт на букве «к», а фамилия Тони Кастелло подчеркнута красным. Найдя номер телефона гаража на улице Всех Святых, я позвонил туда и попросил Сэма Берроу. Мне ответили, что его нет, поинтересовавшись, кто я такой. С раздражением я бросил трубку.
– Так ты соскучился по мне? – раздался за спиной знакомый голос.
Повернувшись, я увидел черную, ухмыляющуюся физиономию Сэма. Он стоял, прислонившись к дверному косяку, заложив руки в карманы.
– Парни, вы только посмотрите, кто здесь! – позвал он кого-то. – Вот так сюрприз! Ведь вы так хотели увидеть проказника и шалунишку Бакстера! Герман, поздоровайся со своим лучшим другом!
За спиной Сэма выросли внушительные фигуры Германа Гранта и Красавчика Китаезы. На Германа было страшно смотреть: под оставшимся здоровым глазом красовался огромный синяк, а выдавленный правый закрывала окровавленная повязка. Была перевязана и разорванная щека. Оба держали в руках револьверы, а оставшийся глаз Германа пылал ненавистью. Я сделал знак Клер, чтобы она ушла, но Сэм серьезным тоном сказал:
– Пусть она остается.
Клер испуганно смотрела на них.
– Итак, приятель, – обратился ко мне Сэм, – ты не слишком корректно обошелся с нашим другом Германом. Доктор сказал, что в ближайшие две-три недели он даже не сможет разговаривать. Но то, что он думает о тебе, я знаю, и с удовольствием тебе сообщу. Ведь так, Герман?
У экс-лесоруба от злости, казалось, вот-вот выскочит здоровый глаз. Он так сильно сжимал револьвер, что побелели суставы пальцев. В ответ на обращение Сэма, он промычал что-то невразумительное. Револьвер в его руке заходил ходуном. Я понял, что он едва сдерживает желание всадить в меня разом все, что там имелось в барабане.
– Понял, понял, – заулыбался Сэм. – Тебе хочется прикончить его немедленно. Я прав!
Герман утвердительно кивнул.
– За этим дело не станет. Ты его обязательно пришьешь, – заверил Сэм. – Но для начала пусть он ответит на парочку вопросов, а уж потом отведешь душу. А мы тем временем разберемся с этой красоткой, не так ли, Красавчик?
– Может, и ее пустить в расход? – кровожадно спросил тот.
Чтобы как-то подбодрить Клер, я улыбнулся ей:
– Не бойтесь… Ведь вы не имеете никакого отношения к этому делу.