Лабиринт Ванзарова
Шрифт:
– Что именно?
– Чтобы женщина испортила свои шторы, оторвав шнур.
Ванзаров чуть не добавил, что психологика это отвергает, вовремя сдержался. За что получил дружеское похлопывание по плечу. После такого обычный человек не устоял бы на ногах.
– Вы мало знаете женщин, друг мой… Они не такое могут, – Аполлон Григорьевич величественно взмахнул сигарильей, пресекая дальнейшие споры. – Мой вам совет: держите свои мысли при себе. Пусть пристав в этой мерзости копается. А мы – к Палкину. Извозчик заждался…
– Извозчик давно уехал, – сказал Ванзаров, думая о другом. –
Ледяные пальцы Лебедев разомкнул с усилием. И вынул дощечку со шнурком, закрепленным с двух концов и свободно свисающим в середине.
– Это что же такое? – спросил он, вертя находкой так, что шнурок крутился вокруг деревяшки.
Ванзаров рассмотрел вещицу. Антикварной ценности не представляет. На детскую игрушку не похожа. На примитивный музыкальный инструмент – тем более. Деревяшка и кусок веревки. Для чего она понадобилась Морозову, не было никакого предположения. И психологика молчала в задумчивости. Ванзаров опустил предмет в карман пальто.
– Прошу простить, но я вынужден остаться, – сказал он. – Иначе пристав спишет на самоубийство.
Лебедев швырнул сигарилью об пол.
– Ну что за человек! Праздник, а ему неймется… Раз так, назло останусь с вами.
Возражать Ванзаров не стал, а призвал пристава. Хомейко ступал так бережно, будто опасался попасть в мышеловку.
– Кто обнаружил тело?
– Приказчик Лавандов. В десять пришел отпирать магазин, увидел, что замок открыт, подумал: воры забрались. Только заглянул, а тут такое, – Хомейко покосился на голого купца. – Побежал за городовым…
– Что можете сказать о погибшем?
Оказалось, Морозов личность известная в мире столичных антикваров. Однажды привез из Воронежа разобранную изразцовую голландскую печь, якобы сложенную для Петра Великого, за которую запросил баснословные двести тысяч рублей. Еще нашел письмо будто бы Марии Антуанетты, написанное незадолго до ее казни. Репутацию он имел человека удачливого и богатого, хотя как велико его состояние, доподлинно неизвестно. Одни слухи.
Выслушав доклад, Ванзаров попросил вызвать приказчика. Но прежде указал следы на полу: сапога со скошенным каблуком и полоску мусора, будто сметенную нарочно. Хомейко обещал внести в протокол. Он ушел и вернулся с продрогшим приказчиком, которого держал под надзором городового. Молодой человек приятной наружности в модном пальто натурально дрожал, на носу у него замерзла сосулька, глаза были красны, как от слез. Глянув на тело, он зажмурился и отвернулся. Мгновенный портрет рассказал о нем все до донышка. Чтобы было несложно. Как несложен был сам приказчик.
– Вы нашли тело? – спросил Ванзаров.
– Так точно-с, – Лавандов вежливо шмыгнул носом.
– Ваш хозяин…
– Алексей Николаевич, – расторопно подсказал приказчик.
– Господин Морозов, – продолжил Ванзаров, – устраивал для себя пикантные развлечения?
Лавандов выразил изумление:
– Как можно-с!
– Приводил сюда бланкеток [19] или любовниц?
Пристав подавился, а приказчик искренно покраснел. Или щеки зарделись
19
Проститутки, у которых имелся бланк – паспорт медицинского осмотра.
– Алексей Николаевич – человек отменного поведения. Женатый и прочее… У него репутация-с! Достойнейший господин! А не то, чтобы подобными глупостями…
– Сколько лет его супруге?
– Господин Ванзаров, при чем тут это? – вмешался пристав. – Что за неприличные вопросы…
Лебедев усмехнулся наивности Хомейко: он-то знал, как поступал с приличиями чиновник сыска, когда занимался розыском. Ванзаров повторил вопрос. Лицо приказчика стало розовым, как заря. Поэтически выражаясь. Приносим свои извинения, но такой уж Лавандов…
– Простите, не понимаю-с…
– Простой вопрос, господин Лавандов: сколько лет его жене? Сколько они в браке?
Приказчик старательно закашлялся и взглядом взмолился о помощи. Пристав ничем не мог ему помочь.
– Мадам Морозова, – начал он выдавливать из себя. – Примерная супруга… Чрезвычайно милая дама…
– То есть Морозов женился на юной девице? – Ванзаров обернулся к Хомейко, передавая вопрос ему.
Теперь кашель напал на пристава.
– Первая супруга Алексея Николаевича два года назад скончалась, – наконец ответил он. – По завершении годичного траура он женился на воспитанной юной особе… Примерного поведения… Известна только с лучшей стороны…
Глазами Ванзаров спросил: «Ну и зачем с молодой женой развлечения на стороне?» Аполлон Григорьевич чуть пожал плечами: дескать, кому и за сытным обедом добавку подавай…
– Кто наследует дело? – продолжил Ванзаров.
– Не могу знать, – ответил Хомейко.
– У него нет детей?
– Алексей Николаевич прогнал сына… Проматывал отцовские деньги… Не желал вступать в семейное дело… Не так давно случилось… Это всем известно, – добавил пристав, будто извиняясь.
– Где младший Морозов теперь?
– Не могу знать, – с обидой в голосе повторил Хомейко. – Вероятно, уехал из столицы. В проступках не замечен.
Он еле терпел манеру чиновника сыска допрашивать его как виновного. Что себе позволяет? Пристав чином выше и вообще старше годами… Как смеет наглец так себя вести? Надо будет подать жалобу его начальнику…
Обиды господина Хомейко Ванзарова не интересовали. Он вернулся к приказчику.
– Чем ваш хозяин занимался вчера вечером в магазине?
Лавандова передернуло от страха или холода, доподлинно неизвестно.
– Не имею представления… В девять я запер дверь.
– Перед закрытием вымыли пол?
– Как полагается, чтобы с утра было чисто…
– У господина Морозова были свои ключи?
– Ну разумеется!
– Где они?
Из кармана приказчик выудил связку трех ключей на большом кольце. Два явно были от квартиры.
– Откуда они у вас?
– С обратной стороны двери были-с, – ответил Лавандов. – Поначалу машинально вынул и тут увидел такое…
Молодой человек картинно закрыл лицо ладонями. Тонкость нервов Ванзарова не тронуло. Он указал на чугунную раму: