Лабиринт. Феникс
Шрифт:
– Ясно.
– Если ясно, то с майором Петровым обговорите детали плана операции «Прогулка». На подготовку даю сутки, – подвел итог генерал Виноградов. – Идите…
Утром, следуя на базу, попросил на короткое время остановить машину в центре города. Странно! Москва выглядела, как обычно. На улицах толпился народ, в магазинах все еще было полно товаров. По всей видимости, недостатка в продуктах питания не ощущалось. Люди все еще покупали продукты свободно, без карточек. Молодые москвичи в летних костюмах отнюдь не выглядели бедно одетыми. На большинстве девушек были белые блузки, на юношах – белые, желтые или голубые спортивные майки или рубашки на пуговицах и с вышитыми воротниками. Люди жадно читали наклеенные на стенах плакаты, которых, надо сказать, было множество. Советский танк, давящий гигантского краба
Если не повезет, так сразу. Летняя ночь не слишком темная. Линию фронта пересекли неудачно. Кажется, лишь свои окопы перелетели – и сразу с земли светящееся море огня. Справа. Слева. Самолет ощутимо тряхнуло. Еще раз. Еще. Темно. В отсеке завоняло горелым.
– Ой-й!
Разин напряг голос:
– Все живы?
Ответили сразу.
– Командир, в Горыныча попали.
– Сильно?
– Кажется на последнем издохе.
– Кто рядом?
– Корень!
– Ломай ему медальон!
– Есть!
– Я тоже ранен. Командир, прикомандированный капитан, кажись, того…
– Что?
– Погиб.
Узнал голос Тихого. Вот и нет проводника, придется самим выкручиваться. Что скажешь? Подбодрил:
– Крепись, бояре!
Летчикам в кабине пилотов было не до скуки. В самолет несколько раз попали. Повреждения толком не известны, но в кабине стало ощутимо дымно.
– Командир, выше возьми.
– Машина плохо рулей слушается.
– Маневрируй!
– Н-не получается! Заклинило! Лейтенант, линию фронта перелетели. Скажи пассажирам, что до места не дотянем, машину в сторону повело. Долго не удержу. Сам с ними прыгай.
– Я…
– Это приказ.
Двигатель то выл надрываясь, то глох… чтоб на какое-то время вновь запуститься.
Появившийся в грузовом отсеке летун, оповестил:
– Падаем! Нужно прыгать!
Просеменив, настежь открыл металлическую дверь прямо в ночь.
– Пошел!
Группа выбросилась на лес…
На захваченной территории СССР еще не развернулось широкое партизанское движение, но первые группы и отряды народных мстителей стали действовать уже в конце июня – в июле 1941 года. Вместе с отступавшими частями Красной Армии они наносили удары по тылам немецких войск, пытаясь отрезать их от источников снабжения, уничтожали живую силу врага и его технику, создавали для противника невыносимые условия, которые потом сказывались на боеспособности его частей и соединений.
Один из первых приказов по проведению боевых действий против окруженцев появился в июле. В нем требовалось поддерживать в воинских частях состояние боевой готовности, запрещалось передвижение одиночных солдат, военнослужащим предписывалось всегда держать оружие наготове для открытия огня. Предусматривалось также создание специальных конных патрулей для охраны дорог, проведение внезапных и повторных налетов на населенные пункты и прочесывание местности.
Сразу за фронтом двигались специальные jagdkommando, «охотничьи подразделения». По инструкции в команды «охотников» следовало отбирать опытных, бесстрашных и хорошо подготовленных солдат и унтер-офицеров, способных успешно действовать в любой обстановке. На должности командиров рекомендовалось назначать инициативных офицеров, знакомых с тактикой партизанской войны и увлекающихся спортивной охотой. Однако практика расходилась с инструкцией. В команде фон Мансфельда почти все солдаты были набраны в штрафных частях. Да и сам он… гм… обер-лейтенант люфтваффе, еще в Польше переведен в сухопутные войска за грубые нарушения уставного порядка и воинской дисциплины. Можно подумать, что морду командиру штаффеля он начистил исключительно по причине, что был пьян. Нет! По другой причине… Ладно, не в этом дело! Так вот, при отборе в «охотники» потребовался совершенно иной подход, чем при формировании боевых подразделений. Его лучшими бойцами были так называемые «отчаянные» солдаты,
Рассвет вот-вот наступит. Суматошные выдались прошедшие сутки. Только вернулись в Житомир, а из местного отделения СД уже звонят. Нюхом чувствуют, что ли? Дежурный одуревшими от недосыпа глазами вытаращился при виде начальства, протянул трубку полевого телефона.
– Господин обер-лейтенант, вас!..
Буркнул, с неохотой взял в руки ненавистный предмет армейского обихода.
– Кому там ровно не сидится?
Знакомый смех из телефона еще больше испортил и без того не слишком хорошее настроение. Весело ему! Сидит в кабинете, тяжелее ручки в руки ничего не берет. Мясник-теоретик! Пятеро подручных всю грязную работу за него делают.
– Слушаю!
– Привет, Йоганн! Не поверишь, чувствую, как ты меня костеришь почем зря, даже по проводам от тебя ко мне гул недовольства идет. Ха-ха!
– Чего хотел, Отто? Говори быстрей, только что с выезда, устал как собака, спать хочу.
– О-о! Дружище! Тогда спешу сразу расстроить…
– Что опять?
– В районе Кхо-рофи-но, – в угоду собеседнику коверкая название деревни, хотя русский язык знал идеально, стал объяснять цель звонка, – наши доблестные зенитчики транспортник сбили. Так вот из него около десятка парашютистов успели выпрыгнуть.
– Не мои проблемы. Это, считай, на передовой…
– Вот-вот. Солдаты их от позиций отогнали, те скрылись в лесу. Наступление идет полным ходом. А ты представляешь, что может сделать десяток диверсантов у нас в тылу?
– Шайзе! И что?
– Твоим ублюдкам командование предлагает заняться их отловом, в крайнем случае уничтожением.
– Ага! А ты в это время будешь ожидать, когда мои «ублюдки» подвезут тебе материал для допроса?
– Каждому свое.
Видно, никуда не деться. Не прощаясь, бросил трубку на тангенту рычага отбоя. Иногда оберштурмфюрер СД Отто Кёлер его просто бесил. Давно знали друг друга. Когда-нибудь Мансфельд свернет ему шею, от таких, как Отто, одни только неприятности. Бросил злобный взгляд на дежурившего по подразделению рядового Фило Леманна, хитроватого пруссака, явно уже понявшего без лишних слов, что сейчас будет.
– Команде в полном составе экипироваться и через… – глянул на циферблат наручных часов, – …двадцать минут быть готовой на машинах к выдвижению на задание. Я к себе – переодеться.
– Слушаюсь, герр обер-лейтенант.
Через двадцать минут, злые не меньше командира, «охотники» на четырех машинах покинули место расположения…
Рассвело. У этих варваров дорог почти нет, одни направления. Чуть съехал с магистрали, и даже когда сухо, можно найти колдобину, в которой застрянешь. Занесла же этих парашютистов нелегкая в болотистую местность, на машинах не проехать, только ногами… На карте сделал пометки. Последний раз объяснил командирам групп:
– Эти квадраты. Разобраться по группам, держать связь. Вперед!
Не первый раз в душе ощутил чувство, из-за которого такая работа была по нраву, будто гончих с поводков спустил. Предстояла большая охота. Ату их! Ату!..
В этом году лето жаркое, но эти болота, наверное, никогда не пересыхают. Все здесь наизнанку, на светлые леса Фатерлянда не похоже. Именно его группа «плясала» от обломков почти догоревшего самолета. Пришлось всем временно разойтись, чтоб отыскать хоть какой-то значимый след. Сам он ждал результаты на месте.