Лабиринт
Шрифт:
Креспи вытянул вперед руку, дальше, еще дальше... И внезапно дотронулся до чего-то холодного и омерзительного. Это оказалась совсем не гладкая кожа МакГиннесс, а изогнутая черная лапища монстра.
— Полковник Креспи, — говорило чудовище хриплым голосом.
Креспи сидел в темноте, с трудом сдерживая крик ужаса, готовый вырваться из его горла.
— Полковник Креспи?
Звуки издавало переговорное устройство. «Это же Чурч», — подумал Креспи.
Только тогда почувствовал облегчение. «Слава Богу, что это только кошмарный сон». Внезапно полковник понял, что держит
Креспи быстро нашел выключатель. Когда свет зажегся, из переговорного устройства снова послышался голос Чурча:
— Полковник...
— Да, Чурч?
Креспи еще не мог четко соображать. Голова пока не успела проясниться. Перед глазами до сих пор стоял образ из кошмарного сна. Креспи отложил автомат в сторону.
— Да, это Чурч. Простите, что побеспокоил вас, но умирает один из чужих. Я подумал, что вы, не исключено, захотите понаблюдать за процессом.
Креспи кивнул:
— О... да, хочу. Сейчас приду.
Переговорное устройство отключилось.
Креспи встал с кровати и начал одеваться. Взглянув на часы, он понял, что спал меньше часа, и подумал о том, как ему здорово повезло, что позвонил Чурч. Полковник понимал, что в ближайшее время ему не удастся снова заснуть.
Через пять минут Креспи оказался перед лабораторией. Он не мог удержаться и зевнул. Глаза закрывались, мышцы болели после подкачки в спортзале, однако он чувствовал себя в боевой готовности, начеку, подозрительно-настороженно оглядывал все вокруг. Эта готовность удивляла его самого, потому что ему следовало испытывать страшную усталость после событий предыдущего дня и только часа сна.
Два охранника, дежурившие перед дверью в лабораторию, пропустили его. Они провели обязательную проверку биосканером, потом дружелюбно кивнули. Креспи решил, что Чурч, наверное, предупредил их о его скором появлении.
Креспи прошел на обзорную площадку и увидел, что Чурч стоит в дальнем ее конце, опустив руки на перила. Доктор даже не повернулся, когда Креспи приблизился к нему.
Чужой лежал в своем загоне в луже зеленоватой слюны и не шевелился. Он принял позу эмбриона и казался бездыханным.
«Уже умер?!» — подумал Креспи, однако в этот момент чужой приоткрыл пасть, его нижняя челюсть слегка выдвинулась вперед и в конце концов осталась неподвижно лежать на холодном полу.
— От чего он умирает? — поинтересовался Креспи.
— Кто знает? — устало ответил Чурч. — Слишком долго находился вдали от себе подобных, слишком долго без самки. Тоска. Старость. Они очень быстро увядают в неволе. Я вам уже говорил об этом. Просто умирают. Без видимых причин.
У Креспи внезапно возникло желание выразить соболезнования Чурчу, даже утешить пожилого доктора.
Казалось, что он впал в депрессию, понимая, что смерть чужого неминуема, и выглядел унылым, мрачным и подавленным.
— Взгляните на него, Креспи, — говорил Чурч. — Прислушайтесь к тому, что подсказывает вам ваше сердце, и
Креспи не знал, что ответить на эту речь. Чурч говорил так, словно думал вслух, а эти мысли появлялись у него в голове разрозненно, без какой-либо связи друг с другом.
— Когда люди впервые взглянули в открытый космос, в бескрайние просторы, ставшие им доступными, они посмотрели в сердце чужого, который, кстати, не имеет души... Когда люди убивают друг друга, бьют своих детей, закрывают глаза, не желая видеть то хорошее и доброе, что окружает их, не позволяя себе отвлекаться от нанесения зла другим, они поклоняются чужим.
Креспи внимательно смотрел на лежащего без движения чужого. Его внутренний голос говорил, что это чудовище следует ненавидеть, даже внушал ему эту мысль, однако оно казалось таким трогательным и жалким, напоминая свернувшегося на полу огромного жука, медленно умирающего в луже собственной слюны, что никакой ненависти к нему Креспи не испытывал.
— В глубине души, — продолжал Чурч все тем же тихим, задумчивым голосом, — люди хотели бы быть подобными чужим — устрашающе сильными, не испытывать мук совести, заряженными черной энергией космоса, заставляющего идти на уничтожение всех и вся...
Чурч склонил голову.
— Прощай, темное создание, — шепотом произнес он. Креспи так и не смог придумать, что бы такое сказать. Казалось, что Чурч искренне переживает, расстроен, в противоположность его полному безразличию после смерти Мортенсона. Чурч, несомненно, с восхищением относился к чужим, что казалось Креспи несколько странным. Полковник задумался над тем, каким же все-таки образом Чурчу пришлось с ними столкнуться. Что довелось испытать доктору, пожелавшему заняться изучением этих существ? Вчера Чурч ушел от прямого ответа, не дав никаких объяснений своей заинтересованности ими.
«А ты сам? — спросил внутренний голос. — Почему ты сам дал согласие работать вместе с Чурчем?»
Креспи нахмурился:
«Чтобы изменить ситуацию к лучшему. Обезопасить человечество. Найти способы...»
«Правда? — усмехнулся внутренний голос. — А муки твоей совести разве не имеют к этому никакого отношения? Ты до сих пор не простил себе, что один выжил в схватке с чужими в той пещере».
Креспи не знал точного ответа на вопрос.
— Больше никаких признаков жизни нет, — послышался голос техника с нижнего этажа.
Чурч вышел из состояния транса:
— Спасибо, Стокдейл. Обеспечьте, пожалуйста, доставку тела в лабораторию "В".
— Что теперь? — выдавил из себя Креспи.
Чурч наконец встретился с ним взглядом:
— Будем производить вскрытие.
Доктор повернулся и пошел вниз по ступенькам. Креспи последовал за ним, пытаясь убедить себя в том, что у него, наверное, разыгралось воображение или это свет падал на лицо Чурча под определенным углом, потому что подобного просто не могло быть: в глазах Чурча блестели слезы.