Лабиринт
Шрифт:
МакГиннесс улыбнулась, но в ее выражении лица не было ни доли юмора.
Она сжала кулак, замахнулась...
— Стоять! — послышалось у нее за спиной.
МакГиннесс обернулась: в комнату ворвались охранники с автоматами в руках.
Женщина опустила свой огромный кулак на грудь Чурча — и доктор перелетел через перекладину. Он закричал нечеловеческим голосом, пытаясь хвататься руками за воздух.
— Я сказал: стоять!!!
МакГиннесс подошла к заграждению, посмотрела вниз, увидела, как чужой несется к Чурчу, протягивает к
И тут охранники наконец достигли заграждения и взвели свои автоматы. Они все кричали одновременно:
— Доктор Чурч! Отойдите от него! Я не могу прицелиться!
Чужой схватил Чурча, стиснул его маленькую голову своими.
лапищами, с челюстей начала капать едкая слюна.
МакГиннесс оттолкнула одного кричащего охранника, повернулась ко второму, готовая убить и их, если потребуется, если они помешают ее мести...
Последним, что она видела, было дуло автомата, придвигавшееся к ней все ближе и ближе...
Потом она полетела в темноту — и звуки автоматных очередей сопровождали ее в этом полете.
Глава 30
— Как вы себя чувствуете, доктор? — спросил Тавес.
Чурч поднял голову от компьютера, с которого считывал информацию, и увидел, что адмирал стоит в дверном проеме. Чурч вздохнул про себя, но попытался изобразить улыбку и положил на тумбочку прибор дистанционного управления.
— Лучше, адмирал. Фактически, я уже готов снова приступить к работе.
Тавес покачал головой:
— Забудьте пока об этом. Врачи говорят, что еще по крайней мере неделю вам следует побыть в постели.
Адмирал обвел глазами голые стены больничного изолятора, словно никогда раньше не заходил сюда, не заглядывал к Чурчу по меньшей мере раз в два дня на протяжении последних трех недель. Палата была маленькой, но уютной, стены выкрашены в светло-зеленый цвет, не раздражающий и не возбуждающий. Это было местом отдыха и восстановления сил.
Когда Тавес заговорил вновь, его голос звучал мягко и даже ласково:
— С вами все в порядке?
Чурч сплел пальцы и посмотрел на них с отсутствующим видом. Над этим вопросом он бился уже несколько дней.
— Я... постоянно думаю о МакГиннесс.
«И это правда», — добавил про себя доктор.
Адмирал нахмурился, и его лицо из просто уродливого превратилось в уродливо-подлое и злобное. На мгновение из прошлого появился гораздо более молодой Тавес — человек, с которым считались и который сумел добиться всех тех звездочек на погонах, что теперь носил. Но дни, когда он участвовал в военных действиях, давно миновали.
Это выражение появилось лишь на секунду — и тут же исчезло.
— Черт побери, вы же смотрели видеозапись! — воскликнул адмирал. — МакГиннесс — хладнокровная убийца, своими руками сломала шею Креспи и могла бы убить и вас, если бы охрана не подоспела вовремя.
Тавес улыбнулся. Наверное, он пытался
— Ее вчера забрали десантники. Не беспокойтесь: она сюда никогда не вернется.
Чурч вздохнул, не желая открывать Тавесу все, что произошло в тот день. Тавес никогда не узнает всех деталей, да он и не хочет этого, он не в состоянии понять те эмоции, которые смогли разделить доктор и МакГиннесс. Чурч поднял руку к носу и с отсутствующим видом дотронулся до небольшой повязки.
— Я имел в виду не это, — медленно произнес он, — а то, что она говорила... обо мне. Наверное, ее слова заставили меня задуматься о том, является ли моя работа здесь... правильной.
Тавес нахмурился, подошел к кровати и оперся на спинку. Его лицо стало серьезным, взгляд суровым и немигающим.
— Она — сумасшедшая, Пол. Твоя работа, твои исследования спасли бесчисленное число жизней, ты должен помнить об этом. Если бы не твое противовирусное средство, моя собственная дочь была бы сейчас мертва...
Чурч скромно кивнул. Тавес очень любил свою младшую дочь, а после того, как Чурч спас ей жизнь, позволял ему устанавливать на борту «Безымянной» свои собственные порядки. Тавес подписывал разрешения на использование любых средств, вызывал транспортные корабли с пополнением и закрывал глаза на то, что никогда не видел больше людей, прибывших на станцию.
Чурч внезапно подумал о том, как бы Тавес отреагировал, если бы знал, что происходит на борту на самом деле, а потом еще раз молча похвалил себя за то, что предусмотрительно запер свою тайную лабораторию перед тем, как провести последний, неудавшийся эксперимент.
Адмирал продолжал говорить:
— ...так что не беспокойся ни о чем, в чем тебя обвинила эта сумасшедшая стерва. Никто не поверил ни одному ее слову. Ты — хороший человек, Пол.
Чурч принялся размышлять над последними словами Тавеса, осложнениями, которые несла его принадлежность к человеческому роду. В любом случае ему никогда не приходило на ум слово «хороший».
— Ты только вспомни, что стало с Креспи, — тихо произнес Чурч.
Адмирал на секунду утратил серьезный вид и бодрый голос, полный энергии и воодушевления, и заговорил с ложной симпатией в голосе, что случалось довольно редко. Видимо, он старался найти какую-то связь на эмоциональном уровне.
— Мне... жаль Креспи. Мне казалось, что вы смогли бы работать вместе. И уже нашли общий язык.
Чурч снова посмотрел на свои сплетенные пальцы и медленно про себя сосчитал до трех. Не успел он добраться до цифры «три», как Тавес хлопнул рукой по спинке кровати и показал всем своим видом, что визит окончен.
— Наверное, тебе следует отдохнуть. Я загляну завтра, проверю, как ты себя чувствуешь.
Чурч улыбнулся ему с благодарностью:
— Это будет очень мило с вашей стороны, адмирал. И спасибо, что зашли. Для меня это много значит.