Лабиринт
Шрифт:
— Тебе... не следовало устраивать стриптиз ради меня, — попытался пошутить он, но из глотки вырвался лишь хриплый шепот.
— Тони... — ответила она, вложив в это слово все, что испытывала в этот момент. Выражение ее лица говорило о том же самом: беспокойстве, заботе, страхе, замешательстве и боли.
Креспи постарался улыбнуться:
— Я... со мной все в порядке. И я выведу тебя отсюда.
Они пошли по тускло освещенному коридору. Креспи думал о том, что он не позволит Чурчу остаться в живых
Чурч улыбнулся и молча поаплодировал силе воле Креспи. Такая целеустремленность! Поразительно, на что оказывается способен человек, поставленный в экстремальные условия. И пленники все еще на что-то надеются, зная, что надежда — это единственное, что у них остается.
Доктор нахмурился, вспоминая, как тяжело находиться в таком состоянии: жить только надеждой.
Чурч подумал о темных, отвратительно пахнувших туннелях в той пещере на маленькой планете, черных чужих.
Потом он почему-то представил, как скальпель входит в холодное тело...
Ему не хотелось больше играть, он вздохнул в разочаровании, что все так быстро завершилось, но решил, что так будет лучше. Желал он того или нет, но часть его все равно оставалась человеком и определенным образом реагировала на то, что он видел на мониторе. Конечно, это слабость, но он не мог отрицать ее.
Все закончилось.
— Прощайте, доктор Креспи. Прощайте, МакГиннесс, — сказал он. — Мне было интересно с вами.
С этими словами он нажал еще на одну клавишу, выпускающую из вольера последнего чужого.
Создавалось впечатление, что Креспи что-то искал. Его полные боли глаза бегали по темным стенам, когда они с МакГиннесс медленно и шатаясь пробирались по коридору.
МакГиннесс была поражена и одновременно испытывала облегчение от того, что Креспи все еще мог идти, вообще оказался в состоянии передвигаться, но понимала, что долго это не продлится — силы его угасали. Его спина стала одной большой раной, когти чудовища разорвали мышцы на куски, свисающие со спины. За ними тянулся кровавый след. Кровь капала и с его спины, и с пропитанных ею брюк.
Казалось, что в этой части лабиринта нет выхода, потому что дверь на противоположном конце, к которому они пришли, была заперта. Она слабо освещалась из какого-то проема наверху, начинавшегося в метре за пределами их досягаемости. Свет был мрачным и тусклым.
Буркнув что-то себе под нос, Креспи начал колотить ногой по стене, в привинченное болтами устройство, бьющее электрическим током. Это было совсем небольшое приспособление, чуть больше кулака, а если оторвать его от стены, то как оружие оно не принесет никакой пользы. Но вот металлическая подставка, на которой оно держалось, — это совсем другое дело...
— Помоги мне, — прошептал он и остановился. Он дышал часто и неровно, его бледный лоб покрывали капельки пота.
МакГиннесс
Удары Креспи были тяжелыми, его лицо стало пунцовым, он бил по металлу с нечеловеческой силой. Полковник начал что-то несвязно бормотать, слова вылетали вместе с каждым ударом:
— Чурч... хочет... показать нам... но я... сам... вначале... покажу ему!
В конце концов послышался страшный треск и подставка свалилась на пол: им удалось согнуть металл рядом с одним из крепежных винтов. Электропровод все еще присоединялся к стене и злобно шипел на них. Из него вылетали маленькие голубые искорки.
Креспи нагнулся, радуясь победе и крича от боли, и подхватил толстый, тяжелый металлический стержень, длиной с руку от кисти до локтя. Каждый конец оказался слегка загнут — в тех местах, где стержень прикреплялся к панели.
— Я убью его, — сказал Креспи и искренне верил в это и сердцем, и душой.
Глаза полковника казались черными, в них горела ненависть, бледные губы вытянулись в узкую линию. Во всем его облике чувствовалась целенаправленность.
МакГиннесс кивнула, зная теперь, что заставляет Креспи двигаться дальше. Черт побери, он точно приложит все усилия, чтобы выполнить свое обещание. Он был полон ненависти. МакГиннесс наблюдала за выражением его глаз и надеялась и молилась, чтобы случайно не оказаться на его пути. Креспи определенно был плох, но нацелился на осуществление задуманного, пришел в ярость и не замечал больше никого и ничего вокруг.
МакГиннесс посмотрела на закрытую дверь позади них, потом перевела взгляд на ту, что была впереди.
— Куда теперь? — спросила она.
Креспи уже открыл рот, чтобы ответить, но она так никогда и не узнала, что он хотел предложить, потому что сверху раздался дикий рев, послышалось движение. Чужой был совсем близко.
Креспи поднял металлический стержень и посмотрел на отверстие в потолке.
— Отойди, — властно приказал он МакГиннесс.
Стук тяжелых шагов теперь казался громче. Над отверстием появилась тень и заслонила собой тусклый свет.
Послышался лязг зубов, потом ожидаемое шипение. Это чудовище тоже определенно было голодно и предвкушало, как с жадностью вопьется в человеческую плоть.
Чужой спрыгнул вниз, готовый к атаке, все его туловище напряглось, и оно уже собралось наброситься на людей...
Тут вперед вышел Креспи. Его глаза горели.
Он замахнулся металлическим стержнем, из горла у него вырвался какой-то воинственный клич, в котором смешались ненависть, гнев и боль. Он нацелился в блестящую, вытянутую голову чудовища — и нанес удар, вложив в него весь остаток сил.