Шрифт:
Игорь Федоров
Лабиринт
1, а, б.
Сегодня уже третий день, как мы блуждаем по этому проклятому лабиринту. Прошли за день километров пять. Могли и больше, если бы не ноги Бориса. Он их страшно натер и все жаловался, что не может идти. Я советовал снять обувь. Сегодня он, наконец, согласился. Сначала было легче. Потом он стал натыкаться на какие-то выступы, острые углы... Босыми ногами... И где он эти выступы находил? Сейчас сидим, отдыхаем, а он все охает, ахает, причитает, закатывает глаза. Оставить бы его здесь, найти выход и вернуться с вертолетом. Так ведь нельзя. Во-первых, пропадет, сверзится куда-нибудь, ногу сломает. Во-вторых, с голоду помрет. Неприспособленный... Борис отвлекается от своих ног и со странной какой-то интонацией произносит: - Юра, давай договоримся, если кто-то...,
– Чего это ты вдруг? - Предчувствия какие-то нехорошие... - Ты мне эти предчувствия брось! Нашелся прорицатель. Отдыхай лучше... Пойдем скоро. Нам во что бы то ни стало надо скорее выбраться из этого проклятого дурацкого лабиринта. Слишком многое от этого зависит. И Борис прекрасно это понимает. Но вот не может... Самым перспективным мне кажется направление вдоль вот этой малозаметной светлой полосочки на полу. По ней и пойдем. Ничего не поделаешь. - Вставай, Борис, пойдем.
1, б, а.
Ох, и надоел он мне за эти три дня, этот Юра! "Идем быстрее, идем быстрее". Автомат, а не человек. Совершенно никакого сочувствия к людям. Может, я не могу так? И ладно, шел бы по-человечески. Я ему сразу сказал: для того, чтобы выйти из лабиринта, надо вести рукой по одной стене, не отпуская. Ему не понравилось. Не тот, видите ли, метод. Он, видите ли, найдет дорогу по нюху... Ну и ищет теперь. Ботинки с меня стащил. Походишь босиком по этой почве! Вечно ему все не так. Но я всегда знал, что трезвый ум и спокойная наблюдательность принесут свои плоды. Я давно ждал от этого лабиринта каких-то подвохов, не такой он какой-то. А сегодня во время привала (ему дай волю, так он и привалов делать не будет), наконец, заметил. Если лежа закатить глаза и задержать дыхание, как я это умею, то появляется чувство, ощущение такое, что вот он, выход, рядом, протяни только руку, А задышишь снова - исчезает. Но я-то знаю... Надо только остаться одному... И притвориться получше мертвым. Выход сам собой рядом появится. Мертвых лабиринт не терпит. Уж что-что, а притворяться я умею. Часто приходилось, и всегда неплохо получалось. Хм! Афоризм! Для того, чтобы выжить, надо уметь стать мертвым. Ладно. Завтра попробуем. Только надо от Юры отвязаться. А то он меня замучает. Только как отвязаться? Ага! Тем же методом. Только бы волочь не вздумал, он может. - Юра, давай договоримся, если кто-то умрет, то тащить и хоронить не будем. Потом вернемся, заберем. - Давай. Легко что-то согласился. Ну, ладно, полдела сделано. Теперь вся надежда на завтра... Ох, опять идти. Ну, пошли, посмотрим, что ты потом запоешь. - Да иду уже, иду.
2, а, б.
Будь трижды проклят этот лабиринт! Особенно сегодняшним проклятым днем! Сплошная пытка. Сначала Борис кое-как еще шел. Потом начал цепляться за стены. Потом оперся на меня. Вдвоем стало идти легче, но мешало снаряжение. Сначала я отстегнул от пояса бластер - в кого тут стрелять? Бросил прямо на проходе. Потом дошла очередь до наших поясов и курток. В последнюю очередь я расстался с рацией. Аккуратно положил ее под стеночкой. Все-таки была последней надеждой. Разгрузились полностью. Но легче не стало. Пару раз Борис падал. Поднимал его, и плелись дальше. Он все бормотал в том смысле, чтобы бросить его, что выхода все равно нет, что ему все равно, где умирать. Как же нет выхода? Под ногами светлая полоска. Я уверен, что она к выходу и ведет. Неужели он ее не замечает? И вот наступило это ужасное. На одном из поворотов Борис резко дернулся, ударился виском об угол. Видимо, ему много и не надо было. Упал. Глаза закатились, не шевелится. Сипеть начал. Я, наверное, очень испугался, потому что следующие моменты как-то не помню. Теперь вот сижу, осмысливаю. Один я, конечно, выйду быстрее. Но не стало Бориса. Как теперь? Странно - сколько идем, а лабиринт рассмотрел только сейчас. Шершавые влажные стены. Уходят бесконечно вверх. Сквознячок небольшой. И какая-то надежда светится в дальнем коридоре. Даже не надежда, а намек. Но от этого и стены светлее, и дышится легче. Именно благодаря этому намеку я иду, и живу до сих пор. Что будет со мной, если этого не станет? Умру так же нелепо? Буду метаться в поисках выхода, разбивая в темноте лицо? Нет. Разгляжу, найду в дымной беспросветности слабый отблеск, намек на намек, пусть даже воображаемый, и пойду, побегу к нему! Раздую его своим стремлением, и вот тогда это будет настоящая надежда. А с надеждой можно жить! Впрочем, пока огонек горит. И белая полоса на полу ведет к нему. Что ж, пошли.
2, б, а.
Все-таки я его доконал. Мне в самом деле нелегко идти было, так что доигрывать приходилось немного. Сначала он бросил весь этот бесполезный хлам, который тащил, а потом я искусно имитировал смерть. Знал, что он сразу не поверит, готовился долго притворяться, и оказался прав, и, конечно, выдержал. Теперь посмотрим, кто первый отсюда выберется. Я тебя, голубок, еще на выходе подожду. Сидит, очухивается. Еще бы. Только сколько можно сидеть. Я уже устал так лежать. Хоть бы не мешал. Вот она, синева выхода. Совсем рядом. Она все приближается, когда я забываюсь, и, вздрогнув, удаляется, когда он шевелится. В какой все-таки мрачный лабиринт мы попали. Голые стены так и нависают из своей высоты. Мрачно давит ощущение безысходности. Ни проблеска, ни лучика. Но я-то знаю, что надо делать в таких случаях. Надо успокоиться, отрешиться, отойти от мира. Залечь на дно. Тогда безысходность уходит, растворяется в тебе, переполняет все и льется через край. А когда исчезает безысходность, появляется выход. Голубое окно выхода. Надо только дождаться его, отлежаться. И он обязательно появится. Лишь бы не мешали. Сколько же все-таки можно сидеть? Ага, все. Уходит. Ну, слава богу. Теперь отдохнем и приступим.
3, а.
Я же чувствовал, что выход должен быть где-то рядом. На поворотах я уже почти различаю его. В лицо тянет уже не сквознячок, а свежий ветер. И откуда только взялись силы! Мне кажется, уже не нужны ни отдых, ни пища. Иду и иду вперед. Постепенно перехожу на бег. И вот я уже бегу, несусь вперед. По сторонам мелькают какие-то лица, маски. Слышатся неясные звуки, отголоски звуков. Потом, потом! Не до этого сейчас. Главное - добраться до выхода, до цели. После можно вернуться, осмотреться. Все потом! Я уже несусь гигантскими скачками. Что со мной? Будто выросли крылья. Пробую взмахнуть. Так и есть! Крылья! Огромные, белые. Я теперь могу летать. Взлетаю. Выше, выше. Вот теперь замечательно. Только вперед! Крылья - это именно то, чего мне не хватало всю жизнь! Лететь! Быстрее...
3, б.
Нет, почему-то не выходит. То ли потому, что устал очень, то ли потому, что место не то выбрал - прямо возле угла. Да, скорее всего, место неудачное. Надо перебраться на ровный отрезок и там попытаться снова. Что такое? Я уже не могу подняться на ноги - покалывает, будто отсидел. Ничего, поползем на четвереньках, тут недалеко. Тяжело-то как. Сколько же сил потерял! Ползу-ползу, пот застилает глаза, а доползти никак не могу. Вот уже и колени болят. Ничего, поползем на животе. Уф, слава богу, кажется, дополз. Теперь надо сосредоточиться и отрешиться. Главное помнить: мертвых лабиринт не терпит. Надо только подостовернее, понатуральнее притвориться мертвым - и он выкинет тебя. Поестественнее притвориться... Закатываем глаза. Ни о чем не думаем. Останавливаем дыхание. Руки и ноги холодеют. Хорошо бы и сердце остановить. Погружаемся глубже, глубже. Вот же ты, выход, рядом.
4.
Вылетев из лабиринта, Юра поначалу даже не заметил перехода. Но когда, поднимаясь вверх, увидел багровый закат солнца, то понял все, закричал от радости. Расправив свои могучие крылья, новые свои крылья, он стал величественно кружить в небе. А позади нависала мрачная громада лабиринта. Пролетая над ним, Юра заметил, что выходов из него много. Подумалось: "И лишь один правильный". У одного из выходов что-то блеснуло. Юра подлетел поближе и обмер, чуть не упав. Борис. Тело Бориса было мертво более, чем когда-либо. Он слишком естественно притворился мертвым. Он уже и был им. Лабиринт не терпел таких. Долго сидел возле него Юра. Напряженно размышлял: "Цель оправдывает средства? Это неверно: известно давно... А вот оправдывает ли средство цель? Не знаю. Видимо, не всегда". Потом он взлетел. Отнес тело Бориса на обрывистое плато в скалах. Прилетел обратно и, сдирая пальцы в кровь, ломая крылья и надрываясь, завалил камнями тот выход, у которого нашел Бориса. Полежал, перевел дух и завалил огромными глыбами свой. Краешек заходящего Солнца освещал выход из лабиринта. И лишь один правильный.