Лабиринты ада
Шрифт:
Размышлять об этом было некогда. Видана вскочила в вагон, чуть было не сбив с ног ошалевшую проводницу.
После недолгих пререканий, которые были улажены пачкой смятых купюр, женщина проводила Веду на единственное, оставшееся свободным место.
В ее купе сидели трое мужчин в возрасте от тридцати до сорока лет. Они тут же повернули головы в сторону вошедшей, застывшей в нерешительности у двери девушки и принялись рассматривать ее мутными пьяными взорами. На столике, за которым они расположились, стояли початая бутылка водки, наполненные граненые стаканы, рядом с которыми была неряшливо разложена нехитрая закуска: надкушенные огурцы, маринованные помидоры, растекающиеся
– Опаньки, - нахально хрюкнул один из мужиков с уродливо приплюснутым крупным носом, похоже, сломанным когда-то в драке, - смотрите, кого к нам ветром принесло. Как раз бабы нам и не хватало. Давай, падай, - распорядился он, ощупывая тело девушки своими маленькими покрасневшими от возлияний глазками похлопав рукой по полке возле себя.
– У нас тут весело. А с тобой будет еще веселее.
В чем, в чем, а в этом Веда нисколечко не сомневалась. Ей и без того было не скучно. И разбираться с хмельными, развязанными, явно не совсем адекватными типами, судя по их виду, самого низкого пошиба, ей уж очень не хотелось.
Она, конечно, могла поставить их на место и научить вежливому обращению с женщинами, иначе ее бы не сочли готовой, успешно закончившей обучение, если бы она не была способной справиться с тремя пузатыми расплывшимися и обрюзгшими разгильдяями. Но светиться, привлекать к себе лишнее внимание ей было не резон. Намного логичнее было ретироваться, отступить. Единственно правильный выход из такого положения. Не дожидаясь, когда к ней приблизиться один из пьяниц, громким хриплым басом упрекающий ее в пренебрежении к ним и их гостеприимству, с намерением насильно усадить ее за стол, но пока раскачивающийся и безуспешно пытающийся обрести равновесие под оглушительный гогот своих собутыльников, Веда метнулась в коридор.
Видана стояла в тамбуре, прижавшись виском к холодному стеклу. Она провожала взглядом березки и осинки, дома и перроны, снова сменявшиеся скучным мокрым лесным пейзажем. На улице шел дождь. Ощутимо похолодало. Девушка тщетно пыталась согреться, обхватив себя руками. Заметившая ее в таком положении тетка, которая посадила ее на поезд, предложила поговорить с ее попутчиками, попробовать как-то урезонить их. Проводница объяснила, что в ближайшие сутки других свободных мест не будет: не может же она ночевать в тамбуре. Веда отказалась, посчитав такую попытку бесполезной. В то, что нравоучения подействуют, верилось слабо. Вряд ли, они так быстро угомонятся. Ночевать в этом купе ей казалось небезопасным. Тут же она чувствовала себя намного уютней, несмотря на охвативший ее озноб. Позже можно будет перебраться в вагон-ресторан, поесть и согреться. Потом, когда большинство его посетителей разойдутся по своим местам. Необходимо было оставаться как можно незаметней.
Пока надежда давала ей силы терпеть холод, голод и прочие неудобства. Да и что это за пытка? Смешно. По сравнению с тем, что ей уже пришлось вынести. За поясом в спину давил глок. И это давление поддерживало ее решимость. Видана знала, что обязательно пустит его в ход, если ее настигнут. Нет, живой она им точно не дастся. Она будет сопротивляться до последнего, отстреливаться, пока не кончатся патроны. Их, к сожалению, было не так уж и много. Только те, что в магазине.
По сути, она бежала в никуда. Не представляя, что будет делать по прибытии в конечную точку маршрута. Где проведет следующую ночь. В гостиницу без паспорта не пустят. Если ее отследят, то первым
Желудок болезненно заурчал. Хотелось пить. Ноги едва держали ее. Нужно было что-то придумать. Она не сможет бесцельно бродить по улицам города. Ее задержит патруль. Начнут выяснять личность. Могут пробить по базе. И тогда ей конец. Веда вспомнила - это было именно то, что удерживало ее ранее от побега. Вся эта безысходность. Но должен же быть какой-то выход. И она просто обязана его найти.
Уставший мозг отказывался работать. Видана была просто напуганной до смерти. Опустошенной и зависшей. Изнеможение, вызванное предыдущими событиями, бессонной ночью, голодом, жаждой и перенесенными не так давно побоями сказывалась все сильнее. Она не знала, сколько сможет продержаться еще. Как возможно в таком состоянии не совершить ошибки. А любая ее ошибка будет роковой. Веда чувствовала, что утратила свою обычную находчивость. Интуиция молчала. Да и говорила она с ней когда-нибудь?
Как обезумевшая птица, она боролась со сметавшей все на своем пути стихией.
На этой самой грустной ноте ее размышления прервал молоденький парнишка, вошедший в тамбур и занявший положение напротив нее у приоткрытого окна.
– Куришь?
– спросил молодой человек, предположительно одного с ней возраста, протягивая девушке пачку сигарет.
Веда кивнула и взяла сигарету. А для чего еще здесь обычно стоят? Истинную причину своего нахождения в этом месте ей пояснять не хотелось. Однако, затянувшись, она закашлялась. На глазах выступили слезы.
– Не куришь. Никогда не курила, - констатировал очевидное парень.
– Чего тогда здесь мерзнешь?
– спросил он, вглядываясь в страдальческое измученное лицо девушки.
– Обидел кто?
Видана с интересом рассматривала своего собеседника. Он как-то сразу стал ей симпатичен. Она не могла понять почему, но он вызывал доверие, располагал к себе. Невозможно было относиться к нему предвзято, несмотря на весь ее негативизм и отрицание любого контакта, разочарование в людях, во всем мироздании, в жизни, такой жестокой и враждебной к ней.
– Нет, - нехотя ответила она.
– Просто в моем купе заняли глухую оборону три пьяных в хлам мужика.
– Пристают?
– нахмурился паренек.
– Угу, - Веда опять меланхолично перевела свой взгляд за окно.
Осень вступала в свои права. Кое-где уже желтели листья, на опушках пожухла трава. Только ярко красные гроздья рябины украшали эту монотонную грязно-зеленую картину, озаренную заходящим солнцем.
Парень молчаливо накинул на плечи девушки свою куртку, оставшись в сером растянутом свитере крупной домашней вязки и камуфлированных штанах. Обут он был в тяжелые армейские берцы.
– Меня Илья зовут, - незатейливо представился он в ответ на робкую благодарную полуулыбку Виданы.
– Меня Дана, - тихо с усилием произнесла она.
Илья радостно расплылся широкой светлой улыбкой.
– Вообще-то, друзья в части меня Илом прозвали. От Ильи я как-то уже отвык. А бабушка все время Ильюшкой называла, - пытался поддержать разговор.
Судя по легкой небритости в дороге он был давно. Щетина отливала рыжим, как и его русые растрепанные волосы. Лучистый добрый взгляд дымчато-серых глаз, очаровательная ямочка на щеке придавали его лицу простодушное выражение, убивающее в корне любую подозрительность.