Лад Посадский и компания: Дела торговые, дела заморские
Шрифт:
— Пригласи гостей, — приказал голос. Девица поднялась и открыла дверь, которую гости сразу и не приметили.
— Пожалуйста, — пригласила она, — проходите. Что пить будете — водку, виски, мартини, чай, кофе?
Комер-сан взял себя в руки. И не такие чудеса доводилось ему в жизни видеть. Просто... неожиданно всё произошло.
— Мне кофе. Подручным моим чай. А ученику, — он мельком взглянул на Лада, — ему, пожалуй, водки.
Комер-сан важно шагнул за порог, за ним все остальные. Не оставаться же здесь, в этой маленькой комнате, наедине с девицей красной и голосами из воздуха. И чего она так улыбается, выставляя на показ ровный строй белехоньких зубов? Может, она людоедка,
Другая комната оказалась намного больше предыдущей. Лад даже сомневаться стал, а видел ли он хоромы просторнее, но быстро сообразил, в чем дело. Стены странным образом отражали всё находившееся в комнате, словно вода озера вертикально встала. За большим столом сидел худощавый человек, на носу его блестели стекляшки. И как они не мешают ему видеть? За его спиной вальяжно стояла пара здоровенных охранников, опять-таки в темных плащах.
— Комер-сан, — худощавый поднялся, — рад видеть вас. Меня зовут мистер Уолт. Можно просто М. Уолт. Я являюсь представителем совета директоров одной организации, которая основала ЗАО. Так что в этом офисе я главный, если вы понимаете, о чем я говорю.
М. Уолт, улыбнувшись, пригласил гостей сесть. Было в этой улыбке что-то хищное, словно и не человек перед ним был, а нечисть какая. Но Комер-сан и бровью не повел. Он уселся с комфортом напротив М. Уолта и еще раз осмотрел офис. Спустя несколько секунд появилась девица из маленькой комнаты. Она держала поднос с чашками и улыбалась неизвестно чему. Комер-сану она подала кофе, его подручным чай, а Ладу водку.
— Итак, — М. Уолт хрустнул пальцами. — С чем пожаловали, уважаемый Комер-сан?
— Слух о вашем ЗАО далеко за пределами Посада слышан.
Лад в который раз удивился. Сколько лет живет в Посаде, а о ЗАО знал лишь то, что оно есть, не более. А Комер-сан продолжал:
— Хочу я свободный капитал свой вложить в дело прибыльное. А в какое, думаю у вас спросить.
— С этим помочь можем. О какой сумме речь?
Комер-сан назвал цифру. Волосы на голове Лада дыбом встали. Так богат купец?! М. Уолт что-то подсчитал в уме и кивнул.
— Почти триста тысяч «хевро». Да-а, цифра внушительная. Что же вас интересует конкретно? Производство, торговля, искусство?
— Производство, — уверенно сказал Комер-сан. — Только производство... И где-нибудь подальше от этих мест. Вы меня понимаете?
Брови М. Уолта дрогнули.
— Понимаю... Нужно время. К вам зайдет наш человек и предложит пару-тройку вариантов. Это всё?
— Что касается дела — да, всё. Теперь я хотел бы поговорить о другом. Как там, за звездными туманами? Всё еще в силе скупой Крут Макди?
Здесь Лад потерял нить разговора и от скуки выпил водку. В животе в миг зажгло, в голове искорки вспыхнули...
Ночевать Ладу предстояло у Комер-сана. Выделил тот для этого ученику шатер небольшой рядом со своим. Раньше держали в шатре том овечье руно, теперь почистили и устроили временное жилье Лада.
Перекусив тем, что прислал ему Комер-сан со стола своего (не скупился купец на еду для своих), собрался было Лад уже и спать завалиться, да не тут-то было. Дернулся полог шатра, как от ветра сильного, и увидел Лад Сичкаря Болотного собственной персоной!
Запах вонючей тины сразу заполонил весь шатер. Ладу пришлось прикрыть нос платком, иначе желудок его с явной охотой и легкостью расстался бы с недавним ужином.
— Желать здоровья тебе не буду, — Сичкарь протопал к столу, оставляя слизь на полу. — Негоже мне хорошего человекам желать. Так что давай перейдем сразу к делу.
Голос его был глуховат, а изо рта разило так, что естественный его запах тины болотной мог показаться ароматом амброзии.
Лад, измученный увиденным и услышанным за день, не очень-то и удивился визиту главной нечисти.
— Какое у тебя, твари беззаконной, может быть дело ко мне?
Сичкарь уселся на табурет (Лад сразу решил выбросить его утром куда подальше, хоть вещь и была добротная, но теперь вовек не выветрится), зашамкал беззубым ртом. Но это была лишь видимость, в нужный момент в пасти Сичкаря могли обнаружиться три ряда востренных, как бритва, зубов с палец величиной каждый.
— Рекомендацию гоблину ты писал? По своей охоте, али он тебя подкупил?
— Что вы все меня таким продажным считаете?! — вспылил Лад. — Недавно Седобород обвинил в алчности, теперь и ты, нечисть поганая, заподозрил неладное!
— Коли Седобород спрашивал, так мне, нечисти, тем более резон был так думать.
— Рекомендацию написал по-доброму, от сердца. Что, не нравится?
— Дело не в этом, — вздохнул вдруг Сичкарь. — После твоей писанины мы, конечно, примем его в ряды наши. Давно надо было сделать так, но чистота рядов, понимаешь, превыше всего. Сколачивал я нечисть в организацию мощную, агитацию проводил, мозги какие ни есть, напрягал, а что добился? Сначала-то всё путем было. И единые цели, единые методы решения спорных вопросов, и о казне вроде договорились. А потом пошло всё наперекосяк.
— С чего так? — не из любопытства спросил Лад (чего у нечисти любопытствовать?), а по инерции, видя, что пригорюнился Сичкарь. Ведь выговориться каждому приходит нужда, даже нечисти.
— Приняли недавно мы несколько упырей, что прибились к нам с Запада.
— Это откуда?
— Да из Бовуссии, чтоб ее кувыркало и мутило! Эти ухари больно умные оказались. Стали свою линию гнуть, мол, не надобно им центральное руководство. Каждый возьмет себе по наделу, да и будет сам себе хозяин. В казну, так и быть, отчисления будут идти, а в остальном центр пусть не мешает. Вот и вышел раскол. Фракции левые с правыми грызутся. Ну так это не беда. Больно шустрых всегда успокоить можно. А пока пусть резвятся, ведь всё уперлось в личные привилегии. Через это еще можно их как-то контролировать... Другое меня пугает. Появились какие-то оппозиционеры, и те, из Бовуссии, кого-то оппортунистами обозвали! (Тут Лад не сдержался и плюнул на пол. Сичкарь не заметил, так был делами озабочен.) Обозвать-то обозвали, а объяснить забыли. И пошло брожение в умах. С тех пор кадровую политику ужесточил я, и гоблину не повезло. Вот и пришлось Сэру Тумаку рекомендацию искать. Тут ты и подвернулся, да только не верилось мне, что человек может подсобить нечисти. Проверить решил, вот и зашел. Видать, ошибся я... Прав был мой брат старший, говорил — далеко пойдешь.
— Вернемся к делам твоим, — поспешил Лад перевести разговор на другую тему. Не хватало ему, чтобы сам Сичкарь Болотный хорошо о нем думал. «Хорошо» Сичкаря прямо пропорционально людскому. — Что же ты, Сичкарь Болотный, обозвался Партайгеноссе, а с теми из Бовуссии сладить не можешь?
— Сладить могу, да только с мыслями как воевать? Не всех же инакомыслящих уничтожать... Запомни, Лад, если появятся среди вас, людишек, мысли и идеи всякие об устройстве жизненного уклада по-иному, и если будут идеи те попахивать социальной значимостью, знай, из Бовуссии это идет. От их мудрецов заумных, философов. Слишком пристально стали они изучать противоречия в собственном обществе. А их не изучать надо, а разрешать! Ладно, заболтался я тут с тобой. Пойду. Гоблина в ряды примем. Пусть взносы свиньями платит, людей-то он давно не трогал, так что сойдут с него и свиньи. А за рекомендацию должен тебе буду. Так что обращайся, если что.